5 страница
Она снова присела на корточки, и когда позволила своим пальцам разжаться, из них эманировала удивительная серия огней. Небо заполнилось множеством лучей света. Это было очаровывающее зрелище. Я был так поглощен им, что не обращая внимания на Ла Горду смотрел на огни. Услышав внезапный выкрик, я взглянул на нее как раз вовремя, чтобы увидеть, как она ухватилась за одну из созданных ею линий и оказалась на самом верху каньона. Мгновение она висела, как темная гигантская тень на фоне неба, а затем рывками или небольшими скачками, как бы скатываясь на животе вниз по лестнице, опустилась по воздуху на дно лощины.
Внезапно я увидел, что она стоит надо мной, и только тогда понял, что сижу. Я встал. Она была мокрой от пота и изо всех сил пыталась восстановить дыхание. Говорить она не могла. Ее трясло. Я не смел прикоснуться к ней. Наконец она успокоилась настолько, что смогла вернуться в пещеру. Несколько минут она отдыхала.
Она действовала так быстро, что я едва успел осознать происходящее. Во время демонстрации я чувствовал невыносимую щекочущую боль чуть ниже пупка. Хоть я и не затратил никаких физических усилий, но тоже задыхался.
- Я думаю, пора идти на свидание, - сказала она, переводя дыхание. - Мой полет открыл нас обоих. Ты почувствовал мой полет своим животом, а значит - ты открыт и готов встретить четыре силы.
- О каких силах ты говоришь?
- О четырех союзниках Нагваля и Хенаро. Ты их видел. Сейчас они освободились от горлянок Нагваля и Хенаро. Одного из них ты слышал прошлой ночью возле дома Соледад. Они ждут тебя. В сумерках они станут неудержимы. Один из них пошел за тобой в дом Соледад даже в дневное время. Эти союзники принадлежат теперь нам обоим. Каждый из нас возьмет по два. Я не знаю как, но Нагваль сказал, что мы должны сделать это сами.
- Погоди-погоди! - воскликнул я.
Она не позволила говорить, мягко прикрыв мне рот рукой. Меня начал охватывать дикий ужас. В прошлом я уже сталкивался с какими-то необъяснимыми феноменами, которых дон Хуан и дон Хенаро называли своими «союзниками». Их было четверо, и все они были сущностями такими же реальными, как и все в этом мире. Их присутствие было настолько потрясающим, что при каждом столкновении с ними у меня появлялось ощущение безмерного ужаса. В первый раз я встретился с союзником дона Хуана: это была темная прямоугольная масса от восьми до девяти футов высотой и четырех-пяти - в ширину. Она двигалась с сокрушительной тяжестью огромного валуна и дышала так тяжело, что это напоминало шум кузнечных мехов. Я всегда сталкивался с ней ночью, в темноте. Мне она казалась похожей на дверь, которая двигалась, переваливаясь сначала на один угол, а потом на другой.
Второй был союзником дона Хенаро. Это был длиннолицый, лысый, необычайно высокий пылающий человек с толстыми губами и огромными горящими глазами. Он всегда был одет в штаны, слишком короткие для его ног.
Я неоднократно видел этих двоих, находясь вместе с доном Хуаном и доном Хенаро. Вид их неизменно вызывал во мне неприятное разъединение разума и восприятия. С одной стороны, у меня не было никакого разумного основания верить, что происходящее со мной действительно реально, а с другой - никакой возможности отбросить подлинность моего восприятия.
Так как они появлялись только в присутствии дона Хуана и дона Хенаро, я относил их на счет того могучего влияния, которое эти два человека оказывали на меня. Мне казалось, что дело в моей внушаемости, или же в том, что дон Хуан и дон Хенаро владели силами, называемыми ими союзниками, силами, способными показываться мне как эти условные сущности.
Особенностью союзников было то, что они никогда не позволяли мне тщательно исследовать их. Я неоднократно пытался фиксировать на них нераздельное внимание, но всякий раз испытывал головокружение и раздвоение.
Два других союзника были неуловимы. Я видел их только однажды - гигантского черного ягуара с горящими желтыми глазами и громадного хищного койота. Эти звери были невероятно агрессивными и смертельно опасными. Ягуар был союзником дона Хуана, койот - дона Хенаро.
Ла Горда выползла из пещеры. Я последовал за ней. Она повела меня за собой. Мы вышли из лощины и достигли длинной каменистой равнины. Остановившись, она пропустила меня вперед. Я сказал, что если она мне предоставит возможность вести, то я приведу нас к машине. Она утвердительно кивнула и прижалась ко мне. Я чувствовал ее прохладную кожу. Похоже, она была сильно возбуждена. До места, где мы оставили машину, было около мили и нам предстояло пересечь пустынную каменистую равнину. Дон Хуан как-то показал мне скрытую тропу среди больших валунов. Тропа проходила практически по подножью горы, примыкавшей с востока к равнине. Я направился к ней. Меня вело какое-то непонятное побуждение. Иначе бы я вернулся назад тем же путем, по которому мы пришли сюда.
Ла Горда, казалось, чувствовала что-то угрожающее. Она вцепилась в меня. Глаза ее были дикими.
- Мы правильно идем? - спросил я.
Не отвечая, она стащила шаль и скрутила ее как толстую веревку. Она опоясала ею меня, потом, скрестив концы, обернула их вокруг себя и завязала в узел. Таким образом мы оказались связанными поясом в виде восьмерки.
- Зачем ты это делаешь?
Она встряхнула головой. Зубы ее стучали, она не могла произнести ни слова. Видимо, она была предельно испугана. Она подталкивала меня, чтобы я продолжал идти. С удивлением я обнаружил, что сам перепуган до потери сознания.
Когда мы достигли высоко проходящей тропинки, на мне стало сказываться физическое напряжение. Я запыхался и мне пришлось дышать ртом. Я видел контуры больших валунов. Луны не было, но необыкновенно ясное небо давало достаточно света, чтобы различать тропу. Я слышал тяжелое дыхание Ла Горды.
Я хотел остановиться, чтобы перевести дыхание, но она отрицательно покачала головой и легонько подтолкнула меня. Пытаясь снять напряжение, я хотел как-то пошутить, но вдруг услышал звук странных тяжелых ударов. Голова непроизвольно повернулась вправо, позволяя левому уху пристально вслушиваться в окружающее. На мгновение задержав дыхание я ясно услышал, что кроме меня и Ла Горды кто-то еще тяжело дышит. Я проверил еще раз, прежде чем сказать ей об этом. Та массивная фигура явно находилась среди валунов. Когда мы продолжили движение, я прикрыл рукой рот Ла Горды и знаком велел ей затаить дыхание. Я бы сказал, что массивная фигура была даже слишком близко. Казалось, она скользила настолько тихо, насколько могла. Она мягко пыхтела возле валунов.
Ла Горда была очень встревожена. Она присела на корточки и потянула меня вниз своей завязанной вокруг пояса шалью. На мгновение она засунула руки под юбку, и встала. Ее ладони были сжаты. Открывая их, она щелкнула пальцами и из них вылетел сноп искр.
- Писяй в свои руки, - прошептала Ла Горда сквозь стиснутые зубы.
- Что-что? - переспросил я, совершенно не понимая чего она хочет.
Она все более настойчивым шепотом повторила приказ три или четыре раза. Видимо, она поняла, что я не могу уловить смысл ее слов, поэтому, присев, показала, как она мочится на свои руки. С изумлением я увидел, что она заставила свою мочу лететь подобно красноватым искрам. Мой разум был опустошен. Я не знал, что захватывало больше: вид Ла Горды, творящей свет из своей мочи, или тяжелое дыхание приближающегося существа. Я не мог решить, на чем фокусировать свое восприятие - оба зрелища были захватывающими.
- Быстро! Делай это в свои руки, - сквозь зубы процедила Ла Горда.
Я слышал ее, но мое внимание было сдвинуто. Умоляющим голосом Ла Горда добавила, что мои искры заставят приближающееся существо отступить. Она начала всхлипывать и я почувствовал отчаяние. Я не только слышал нечто приближающееся, но и всем телом ощущал его. Я хотел послушаться ее, но из-за смущения и нервозности не смог. Мне передалось возбуждение Ла Горды и я делал отчаянные усилия, пытаясь помочиться. Наконец я смог это сделать. Я трижды щелкнул пальцами, но из них ничего не вылетело.
- Делай это снова, - сказала Ла Горда. - Чтобы сделать искры, нужно время.
Я объяснил, что уже израсходовал всю мочу. Она была в полном отчаянии.
В это мгновение я увидел приближающуюся к нам массивную прямоугольную фигуру. Мне она почему-то не казалась угрожающей, хотя Ла Горда падала в обморок от страха.
Внезапно она развязала шаль, вскочила на лежащую за мной небольшую глыбу и крепко вцепилась в меня сзади, положив подбородок мне на голову. Она почти вскарабкалась мне на плечи. В тот момент когда она приняла эту позу, фигура перестала двигаться. Она продолжала тяжело дышать, находясь примерно в двадцати футах от нас.
Я почувствовал колоссальное напряжение, сосредоточенное в средней части тела. Спустя какое-то время я уже не сомневался, что если мы не изменим этого положения, наша энергия истощится и мы станем жертвами нашего преследователя.
Я сказал, что ради спасения наших жизней мы должны бежать. Она отрицательно покачала головой. Казалось, она вновь обрела силу и уверенность. Затем Ла Горда сказала, что мы должны прикрыть головы руками и лечь, поджав ноги к животу. Неожиданно я вспомнил, что как-то ночью несколько лет назад дон Хуан заставил меня сделать то же самое. Тогда, в пустынном поле Северной Мексики, я был настигнут чем-то таким же непонятным, но и столь же реальным для моих чувств. В тот раз дон Хуан сказал, что спасаться бегством бесполезно и единственное, что можно сделать, это оставаться на месте в позе, только что описанной Ла Гордой.
Я готов был опуститься на колени, но у меня неожиданно появилась уверенность, что мы совершили большую ошибку, покинув пещеру. Мы должны были вернуться в нее во что бы то ни стало.
Я закрепил шаль Ла Горды над шеей и под руками и предложил ей взобраться мне на плечи и держаться там, используя концы шали в качестве поводьев. Несколько лет назад дон Хуан говорил мне, что нужно встречать подобные события неожиданными действиями. Он рассказал мне, что однажды сам столкнулся с оленем, который «разговаривал» с ним. Дон Хуан все это время простоял на голове, чтобы спасти свою жизнь и ослабить напряжение этого события.
Мне пришло в голову попытаться обойти фигуру и вернуться к пещере с Ла Гордой, стоящей у меня на плечах.
Она прошептала, что о пещере не может быть и речи. Нагваль говорил ей, что там оставаться нельзя. Я начал доказывать, что мое тело уверено: в пещере с нами будет все в порядке. Она ответила, что это правда. Но это сработало бы только в случае, если бы у нас был способ контролировать эти силы. Для этого необходим был специальный контейнер вроде тех тыквочек-горлянок, которые висели у поясов дона Хуана и дона Хенаро.
Сняв башмаки, она вскарабкалась мне на плечи и встала там. Я держал ее за икры. Когда она натянула концы своей шали, я почувствовал натяжение петли у себя подмышками и подождал, пока она добьется равновесия. Идти в темноте, имея сто пятнадцать фунтов на плечах, было далеко не просто. Я шел очень медленно. Насчитав двадцать три шага, я вынужден был опустить ее вниз. Боль в плечах стала невыносимой. Я сказал ей, что хотя она и очень стройная, но своим весом чуть не переломала мне ключицы.
Но самым главным было то, что прямоугольная фигура исчезла. Наша стратегия сработала! Ла Горда предложила некоторое время нести меня на своих плечах. Я нашел эту идею смешной. Мой вес был слишком большим для ее хрупкого сложения. Мы решили идти еще некоторое время и наблюдать, что будет происходить.
Нас окружала мертвая тишина. Мы шли медленно, привязавшись друг к другу. Но прошли мы не больше нескольких ярдов, как я снова услышал похожий на тяжелое дыхание шум и мягкое долгое шипение, похожее на шипение больших диких кошек. Я поспешно помог Ла Горде взобраться на свои плечи и прошел еще сто десять шагов.
Я знал, что если мы хотим выбраться отсюда, то должны придерживаться тактики неожиданного. Я хотел придумать новую серию неожиданных действий, как вдруг она сдернула с себя свое длинное платье. Одним движением она обнажилась и соскочила на землю, что-то отыскивая. Я услышал треск и появилась Ла Горда, держа ветку от низкого куста. Укутав шалью мои шею и плечи она сделала для себя нечто вроде седла, чтобы сесть, обвив ногами мою талию так, как носят на спине маленьких детей. Затем она нацепила платье на ветку и подняла ее над головой. Ла Горда стала размахивать веткой, заставляя платье совершать странные скачки. К этому эффекту она добавила своеобразный свист, имитируя крик ночной совы.
Пройдя сто ярдов, я услышал те же странные шаги и звуки, доносящиеся теперь не только сзади, но и со всех сторон. Она переменила свист на птичий зов - пронзительный крик, вроде того, который издают павлины. Через некоторое время павлиньи крики доносились уже отовсюду.
Много лет назад вместе с доном Хуаном я был свидетелем подобного феномена ответных птичьих криков. Тогда я считал, что эти звуки издавал или сам дон Хуан, прятавшийся поблизости, или кто-то тесно связанный с ним, вроде дона Хенаро. Кто-то помогал ему вызвать у меня неудержимый страх, заставлявший меня бежать в полной темноте, не спотыкаясь.
Дон Хуан называл этот особый бег в темноте «бегом силы».
Я спросил Ла Горду, знает ли она, как выполняется бег силы. Она ответила, что знает. Я сказал, что мы должны попробовать его, хотя я не уверен, что вообще смогу сейчас его выполнить. Указав вперед, Ла Горда ответила, что для этого неподходящее время и место. Мое и без того быстро стучащее сердце бешено заколотилось в груди. Прямо передо мной, примерно в десяти футах, стоял один из союзников дона Хенаро, странный пылающий человек с длинным лицом и лысой головой. Я застыл на месте. Словно издали до меня донесся вопль Ла Горды. Она неистово заколотила кулаками по моим бокам.
Ее удары нарушили мою фиксацию на человеке. Она повернула мою голову налево, а затем направо. С левой стороны, почти касаясь моей ноги, находилась черная масса гигантской кошки с яркими желтыми глазами. Справа от себя я увидел громадного фосфоресцирующего койота. За нами, почти касаясь спины Ла Горды, темнела прямоугольная фигура.
«Человек» повернулся к нам спиной и двинулся по тропинке. Я пошел следом. Ла Горда продолжала вопить и скулить. Прямоугольная форма едва не хватала ее за спину. Я слышал, как она двигалась с сокрушительными тяжелыми ударами. Звук ее шагов отдавался в холмах позади нас. На шее чувствовалось ее холодное дыхание. Я знал, что Ла Горда близка к сумасшествию. Я, впрочем, тоже. Ягуар и койот почти соприкасались с моими ногами. Я слышал их нарастающее шипение и рычание. В этот миг у меня возникло иррациональное побуждение воспроизвести определенный звук, которому научил меня дон Хуан. Союзники ответили мне. Я исступленно повторил его и они ответили вновь. Напряжение постепенно спадало, и когда мы приблизились к дороге, я был участником весьма экстравагантного зрелища. Ла Горда сидела верхом, счастливо размахивая своим платьем над головой, словно ничего не произошло, в ритм со звуком, который я производил, а четыре создания иного мира отвечали мне, шествуя со мной в ногу и примыкая к нам со всех сторон.
В таком виде мы вышли на дорогу. Но мне еще не хотелось уезжать. Казалось, чего-то не хватает. Я остановился с Ла Гордой на спине и воспроизвел еще один весьма специфический, напоминающий постукивание звук, которому меня научил дон Хуан. Он сказал тогда, что это - зов бабочек. Чтобы воспроизвести его, нужно было использовать край левой ладони и губы.
Как только я издал его, все мирно закончилось. Когда четыре существа ответили мне, я уже знал, какие из них будут моими. Я подошел к машине, снял со спины Ла Горду и посадил ее на сидение.
Возвращались мы в полном молчании. Что-то коснулось меня где-то, и все мысли исчезли.
Ла Горда предложила поехать не к ее дому, а к месту где жил дон Хенаро. Она сказала, что Нестор Бениньо и Паблито живут там, но сейчас их нет в городе. Ее идея мне понравилась.
Войдя в дом, Ла Горда зажгла лампу. Со времени моего последнего приезда к дону Хенаро обстановка не изменилась. Мы сели на пол. Придвинув скамейку, я положил на нее блокнот. Я не устал и хотел записывать, но не смог этого сделать.
- Что Нагваль рассказывал тебе о союзниках? Мой вопрос явно застал ее врасплох. Она не знала, что ответить.
- Я не могу думать, - наконец сказала она. Казалось, она никогда не испытывала подобного прежде. Она расхаживала передо мной взад-вперед. Мелкие капли пота выступили у нее на кончике носа и на верхней губе.
Внезапно схватив за руку, она практически вытащила меня из дома и повела в ближайший овраг. Там ее стошнило.
Я тоже почувствовал тошноту. Она сказала, что напряжение от встречи с союзниками было слишком большим и что я должен заставить себя вырвать. Я уставился на нее, ожидая дальнейших объяснений. Ла Горда взяла мою голову в свои руки и сунула мне палец в горло с решительностью няни, имеющей дело с ребенком. Меня действительно стошнило. Она объяснила, что у человеческих существ есть очень деликатного рода свечение в области живота и что это свечение постоянно испытывает напряжение под воздействием всего окружающего. Временами, когда напряжение слишком велико, как в случае контакта с союзниками, или даже просто с сильными людьми свечение становится возбужденным, меняет цвет или даже совсем угасает. В таких случаях можно помочь единственным способом - рвотой.
Я почувствовал себя лучше, но еще не полностью пришел в себя. Я страшно устал, особенно сильным было ощущение тяжести вокруг глаз. Мы пошли в дом. Когда мы подошли к двери, Ла Горда понюхала воздух, как собака и сказала, что ей известно, какие союзники мои. Ее слова, обычно не имевшие никакого подтекста, сейчас обладали каким-то особым катарсическим эффектом. В голову хлынули мысли. Сразу же включились мои обычные интеллектуальные процессы и я подскочил в воздух, как если бы мои мысли сами по себе имели энергию.
Прежде всего я подумал, что союзники - реальные существа. Раньше я не смел сознаться в этом даже самому себе. Я видел их, чувствовал их и даже общался с ними. Меня охватило состояние эйфории. Обняв Ла Горду, я стал объяснять ей свою интеллектуальную дилемму. Я видел союзников без помощи дона Хуана и дона Хенаро, и этот акт все перевернул во мне. Я рассказал Ла Горде. как однажды сообщил дону Хуану, что видел одного из союзников. Он рассмеялся и посоветовал не воспринимать это так серьезно и не придавать увиденному значения.
Мне никогда не хотелось верить в то, что я галлюцинирую, но и допустить, что это действительно был союзник, я не мог. Моя рациональная основа была незыблемой. Я был бессилен заполнить этот пробел. Но в этот раз все было иначе и мысль, что на этой Земле имеются существа другого мира, в то же время ей не чуждые, превосходила все, что я мог выдержать. Полушутя я сказал Ла Горде, что втайне буду считать все это безумием. Что еще освободило бы меня от сокрушительной ответственности за перестройку моего понимания мира? Ирония заключалась в том, что я и не желал такой перестройки, но - только на интеллектуальном уровне. Но этого было недостаточно, этого никогда не могло быть достаточно. Это было моим вечным непреодолимым препятствием, моим ужасным изъяном. Я заигрывал с миром дона Хуана наполовину; поэтому я был квази-магом. Все мои усилия были не более чем осмысленным стремлением отгородиться интеллектом, словно я находился в академии, где можно заниматься этим с восьми до семнадцати, а потом идти домой отдыхать. Дон Хуан шутил, что после описания мира в очень прекрасной и просвещенной манере школяр в пять часов уходит домой отдыхать от своих замечательных построений.
Пока Ла Горда готовила еду, я лихорадочно работал над заметками. После еды я расслабился. Ла Горда пребывала в прекрасном расположении духа. Подобно дону Хенаро, она паясничала, подражая моему поведению во время письма.
- Что тебе известно о союзниках, Горда? - спросил я.
- Только то, что говорил мне Нагваль. - ответила она. - Он говорил, что это силы, доступные нашему контролю. У него и Хенаро в горлянках было по два союзника.
- Как они помещали их в горлянки?
- Этого никто не знает. Нагваль говорил, что прежде чем обуздывать союзников, необходимо найти маленькую превосходную горлянку с горлышком.
- Где можно найти такую горлянку?
- Где угодно. Нагваль говорил мне, что если мы останемся в живых после нападения союзников, мы должны будем найти идеальную горлянку величиной с большой палец левой руки. Такого размера была горлянка Нагваля.
- Ты видела его горлянку?
- Нет. Никогда. Нагваль говорил, что горлянка такого рода уже не в мире людей. Она подобна маленькому узелку, притороченному к поясу. На нее нельзя смотреть преднамеренно, - все равно ничего не увидишь.
Горлянку, как только она найдена, следует тщательно вычистить. Обычно маги находят подобные горлянки в лесу на виноградных лозах. Они снимают их и высушивают, а затем выдалбливают, сглаживают и полируют. Как только горлянка готова, маг должен подставить ее союзникам и заманить их туда. Если союзники соглашаются жить в ней, горлянка исчезает из мира людей, а союзники становятся помощниками мага. Нагваль и Хенаро с помощью союзников делали все, что не могли делать сами. Например так ветер гнал меня, а цыпленок бегал в блузе Лидии.
Я услышал за дверью специфическое протяжное шипение. Это был тот же звук, который я слышал двумя днями раньше в доме доньи Соледад. Теперь я уже знал, что это был ягуар. Звук не пугал меня. Я вышел бы посмотреть на ягуара, если бы Ла Горда не остановила меня.
- Ты все еще неполный, - сказала она. - Союзники проглотят тебя, если ты выйдешь сам. Особенно тот красавец, который сейчас там рыщет.
- Мое тело чувствует себя в безопасности, - запротестовал я.
Она похлопала меня по спине и снова усадила возле скамейки, на которой я писал.
- Ты еще неполный маг, - сказала она. - У тебя посредине огромная заплата и сила союзников сорвет ее с места. Они - не шутка.
- Что предполагаешь делать ты, когда к тебе так явятся союзники?
- Мне в любом случае нечего волноваться. Нагваль научил меня уравновешенности и я ничего не ищу страстно. Сегодня вечером я поняла, какие союзники придут к тебе, если ты когда-нибудь сможешь достать горлянку и обработать ее. Ты способен страстно стремиться получить их, я - нет. Возможно, я сама так никогда их и не получу. С ними много хлопот. Они как заноза.
- Почему?
- Потому что это силы и они могут выжать тебя досуха. Нагваль говорил, что лучше пожертвовать всем, кроме своей цели и свободы. Когда ты станешь полным, мы, видимо, должны будем сделать выбор - иметь их или не иметь.
Я сказал ей, что мне лично ягуар понравился, хотя и есть в нем что-то подавляющее.
Она уставилась на меня. В ее глазах сквозило удивление и замешательство.
- Но он мне действительно понравился!
- Расскажи мне, что ты видел, - сказала она.
Тут до меня дошло, что она могла видеть их иначе, чем я. Я подробно описал ей всех четырех союзников как я их видел. Она слушала более чем внимательно. Казалось, она была захвачена моим изложением.
- Союзники не имеют формы, - сказала она, выслушав меня. - Они словно присутствие, словно ветер, словно пылание. Первый - сегодняшний - был чернотой, пытавшейся проникнуть в мое тело. Именно поэтому я и вопила. Я чувствовала, как она поднимается у меня по ногам. Другие были просто цветом. Они так пылали, что на тропинке было светло, как днем.
Ее утверждения потрясли меня. А я-то принял наконец после многих лет борьбы и на основе опыта этой ночи, что союзники имеют консенсуальную форму, субстанцию, одинаково воспринимаемую органами чувств каждого человека.
Я шутя сказал Ла Горде, что уже успел записать в своих заметках, что союзники - это создания, имеющие форму.
- Что же мне после этого делать? - задал я риторический вопрос.
- Это очень просто. Напиши теперь, что они не такие.
Я подумал, что она абсолютно права.
- Но почему же я видел их как монстров?
- В этом нет тайны. Ты все еще не потерял свою человеческую форму. То же происходило и со мной. Но я обычно видела их людьми. Они были индейцами с ужасными лицами и злобными взглядами. Обычно они ожидали меня в пустынных местах. Я думала, что интересую их как женщина. Нагваль всегда смеялся до упаду над моими страхами. Но я бывала смертельно испугана. Один из них приходил, садился на мою постель и тряс ее, пока я не просыпалась. Страх мой был так велик, что и сейчас, когда я изменилась, я не хотела бы еще раз испытать это. Похоже, что сегодня вечером я боялась союзников не меньше, чем боялась их раньше.
- Ты хочешь сказать, что ты больше не видишь их человеческими существами?
- Не вижу. Нагваль говорил тебе, что союзники бесформенны. Он прав. Союзник - только присутствие, помощник, который есть ничто и все же он так же реален, как ты и я.
- Сестрички видели союзников?
- Так или иначе все их видели.
- Союзники для них тоже только сила?
- Нет. Они как ты. Они все еще не потеряли свою человеческую форму. Никто из них. Для них всех - сестричек, Хенарос и Соледад - союзники являются устрашающими фигурами, злобными и ужасными ночными созданиями. Одно упоминание о союзниках сводит с ума Лидию, Хосефину и Паблито. Бениньо и Нестор не так их боятся, но и они не хотят сталкиваться с союзниками. У Бениньо свои планы, так что он не интересуется ими. На самом деле они не беспокоят ни его, ни меня. А вот другие оказываются для них легкой добычей, особенно сейчас, когда союзники вышли из горлянок Нагваля и Хенаро. Вот за тобой они следят все время.
Нагваль сказал мне, что если кто-то цепляется за человеческую форму, то он и отражает только эту форму. А поскольку союзники получают жизненную силу из середины нашего живота, они обычно делают нас слабыми, и тогда мы видим их как могучих и безобразных существ.
- Что можно сделать, чтобы защитить себя или видеть их в другой форме?
- Единственное, что мы можем сделать - это потерять свою человеческую форму.
- Что ты имеешь в виду?
Мой вопрос, похоже, показался ей бессмысленным. Ла Горда безучастно уставилась на меня, как бы ожидая дальнейших объяснений. Она на мгновение закрыла глаза.
- Ты ведь знаешь о человеческом шаблоне и человеческой форме, правда? - спросила она.
Я изумленно уставился на нее.
- Я только что видела, что ты ничего не знаешь о них, - улыбнувшись, сказала она.
- Ты абсолютно права.
- Нагваль говорил мне, что человеческая форма - это сила, а человеческий шаблон - это… ну… шаблон. Он сказал, что все имеет свой особый шаблон. Растения имеют шаблоны, животные, черви. Ты уверен, что Нагваль никогда не показывал тебе человеческий шаблон?
Я рассказал ей, что он упоминал это понятие, но лишь вкратце, пытаясь объяснить один из моих снов. В этом сне я увидел человека, который, казалось, прятался в темноте узкой лощины. Заметив его там, я испугался. Какое-то время я смотрел на него, а потом человек выступил вперед и стал виден полностью. Он был обнажен и тело его пылало. Выглядел он утонченным, почти хрупким. Мне понравились его глаза. Они были дружескими и глубокими. Я подумал, что они очень доброжелательны. Но затем он отступил назад, в темноту и его глаза стали подобны двум зеркалам, глазам свирепого животного.
Дон Хуан сказал, что я столкнулся в «сновидении» с человеческим шаблоном. Он объяснил, что для вступления в контакт с человеческим шаблоном маги располагают таким средством, как «сновидение». И что шаблон людей является определенной сущностью, которую могут видеть только маги, когда они насыщены силой и, безусловно, все - в момент смерти. Он описал шаблон как источник, начало человека. Без шаблона, группирующего вместе силу жизни, эта сила не имеет возможности собраться в человеческую форму. Он объяснил мой сон как краткий, очень упрощенный и мимолетный взгляд на шаблон. И еще добавил, что мой сон безусловно подтверждает, что я - человек схематичный и приземленный.
Смеясь, Ла Горда заметила, что хотела сказать мне то же самое. Видеть шаблон как обычного земного человека, а затем еще и как животное - действительно очень упрощенное видение.
- Наверное, это был просто обычный бестолковый сон, - сказал я, пытаясь оправдаться.
- Нет, - ответила она с усмешкой. - Видишь ли, человеческий шаблон пылает и всегда находится в водных дырах и водных лощинах.
- Почему именно там?
- Он питается водой. Без воды нет шаблона. Я знаю, что Нагваль регулярно брал тебя к водным дырам в надежде показать тебе шаблон. Но увидеть его не позволяла твоя пустота. То же самое было и со мной. Он обычно заставлял меня ложиться обнаженной на камень в самом центре водной дыры, но я добилась только ощущения чьего-то присутствия, напугавшего меня до потери сознания.
- Почему пустота мешает увидеть шаблон?
- Нагваль сказал, что все в мире - сила, притяжение или отталкивание. Для того, чтобы нас отталкивали или притягивали, мы должны быть похожи на парус или воздушный змей на ветру. Но если в нашей светимости дыра, сила пройдет насквозь и не подействует.
Нагваль говорил мне, что Хенаро очень любил тебя и изо всех сил пытался помочь тебе осознать дыру в середине твоего тела. Он заставил летать свое сомбреро как змея, чтобы расшевелить тебя; он даже вытягивал тебя из этой дыры, доводя тебя до поноса, но ты так никогда и не уловил того, что он делал.
- Но почему они не говорили так понятно, как Ты сейчас?
- Они говорили, но ты не обращал внимания на их слова.
Я не мог ей поверить. Немыслимо было допустить, чтобы они говорили мне об этом, а я не смог осознать.
- Ты когда-нибудь видела шаблон, Горда?
- Конечно, когда я снова стала полной. Я пошла однажды сама к той водной дыре и он был там. Это было лучистое светящееся существо. Я не могла смотреть на него. Оно ослепило меня. Я ощущала счастье и прилив сил. Ничто другое не имело значения. Ничто. Мне просто хотелось быть там. Нагваль сказал, что иногда, когда у нас достаточно личной силы, мы можем схватить проблеск шаблона, даже если мы и не являемся магами. Когда это случается, мы говорим, что видели Бога. Он сказал, что если мы называем его Богом, то это правда. Шаблон - это Бог.
Я пришла в ужас, услышав это от Нагваля, потому что я была очень религиозна. Религия - это все, что у меня было. Поэтому от слов Нагваля меня обычно бросало в дрожь. Но потом я стала полной, силы мира начали толкать меня, и я поняла, что Нагваль бы прав. Шаблон - это Бог. Как ты думаешь?
- Обещаю тебе сказать это в день, когда увижу его.
Она засмеялась и сказала, что Нагваль обычно шутил, что в тот день, когда я увижу шаблон, я стану монахом, потому что в глубине души я очень религиозен.
- Шаблон, который ты видела, кем он был - мужчиной или женщиной? - спросил я.
- Ни то, ни другое. Это был просто светящийся человек. Нагваль сказал, что я могла бы спросить что-нибудь о себе самой. Что это шанс, которого не должен упускать воин. Но я не смогла придумать вопроса. И так было лучше всего. У меня остались самые прекрасные воспоминания об этом. Нагваль сказал, что воин, имеющий достаточно силы, может видеть шаблон много-много раз. Какая это, должно быть, большая удача!
- Но если человеческий шаблон - это то, что скрепляет нас вместе, то что же тогда человеческая форма?
- Нечто клейкое, клейкая сила, которая делает нас такими людьми, какие мы есть. Нагваль говорил мне, что человеческая форма на самом деле бесформенна. Как и союзники, которых он носил в своей горлянке, это может быть чем угодно. Но, несмотря на отсутствие формы, оно владеет нами в течение всей нашей жизни и оставляет только со смертью. Я никогда не видела человеческую форму, но я чувствовала ее в своем теле.
Затем она описала очень сложную серию восприятий, которые были у нее в течение последних нескольких лет. Их кульминацией было серьезное физическое расстройство, напомнившее мне описание тяжелого сердечного приступа. Она сказала, что человеческая форма, являясь силой, покинула ее тело после тяжелой внутренней борьбы. Этот процесс и проявился в виде тяжелого недомогания.
- Похоже, у тебя был сердечный приступ.
- Может быть и так, - сказала она, - но одно я знаю точно. В тот день, когда это произошло, я потеряла человеческую форму. Я так ослабела, что в течение нескольких дней не могла даже вставать с постели. С того дня у меня уже не было энергии оставаться моим прежним «я». Время от времени я пыталась вернуться к своим старым привычкам, но у меня просто не было сил наслаждаться ими, как прежде. В конце концов я бросила эти попытки.
- В чем смысл потери твоей формы?
- Для того, чтобы измениться, воин должен сбросить свою человеческую форму. Иначе это будут только разговоры об изменении, как в твоем случае. Нагваль сказал, что бесполезно полагать или надеяться, что человек может изменить свои привычки. Человек не может измениться ни на йоту, пока держится за свою человеческую форму. Как говорил Нагваль, воин знает, что измениться он не может. Но хотя ему это прекрасно известно, он все же пытается изменить себя. Это единственное преимущество, которое воин имеет перед обыкновенным человеком. Воин не испытывает разочарования, когда пытаясь измениться, терпит неудачу.
- Но ты остаешься собой, Горда, не так ли?
- Нет. Уже нет. Единственное, что заставляет считать себя собой - это форма. Когда она уходит, ты - ничто.
- Но ведь ты все еще разговариваешь, думаешь и чувствуешь как обычно, или нет?
- Ни в коей мере. Я - новая.
Она засмеялась и крепко обняла меня, словно утешая ребенка.
- Только Элихио и я потеряли свою форму, - продолжала она. - Большой удачей было потерять ее, когда Нагваль еще был с нами. Вам же предстоит ужасное время. Это - ваша судьба. Тот, кто потеряет ее следующим, будет пользоваться только моей поддержкой. Мне жаль его заранее.
- Что ты еще чувствовала, потеряв форму, Горда, кроме недостатка энергии?
- Нагваль сказал, что воин без формы начинает видеть глаз. Закрывая глаза, я постоянно видела его перед собой. Это было так плохо, что я больше не могла отдыхать: глаз следовал за мной повсюду, куда бы я ни пошла. Я чуть не сошла с ума. В конце концов, видимо, я стала привыкать к нему. Сейчас я даже не замечаю его, потому что он стал частью меня.
Бесформенный воин использует этот глаз, чтобы приступить к сновидению. Если ты не имеешь формы, то тебе не нужно засыпать, чтобы делать сновидение. Глаз перед тобой всякий раз тянется туда, куда ты хочешь отправиться.
- Где именно этот глаз. Горда?
Она закрыла глаза и провела рукой из стороны в сторону прямо перед своими глазами, очертив размер, равный ширине своего лица.
- Иногда этот глаз очень маленький, а иной раз - огромный, - продолжала она. - Когда он маленький, то сновидение бывает точным. Когда он большой, то сновидение подобно полету над горами, тогда деталей не увидишь. Я еще не делала достаточно сновидений, однако Нагваль сказал мне, что этот глаз является моей козырной картой. Однажды, когда я стану по-настоящему бесформенной, я больше не буду видеть глаз; он станет ничем, как и я, и все же будет существовать как союзник. Нагваль сказал, что все просеивается через нашу человеческую форму. Если мы не имеем формы, то ничто не имеет формы, но в то же время все присутствует. Тогда я не могла понять, что имелось в виду, но теперь вижу, что он был абсолютно прав. Союзники - это только присутствие, так же, как и глаз. Но сейчас этот глаз для меня все. Теоретически имея его, я способна вызывать свои сновидения даже в состоянии бодрствования. Но пока я не смогла сделать этого. Видимо, как и ты, я немного упряма и ленива.
- Как ты выполнила полет, который показывала мне сегодня вечером?
- Нагваль научил меня, как использовать свое тело для выделения света. Ведь мы так или иначе являемся им, так что я выделяла искры и свет, а они притянули линии мира. Как только я увидела одну, было легко прицепиться к ней.
- И как ты прицепилась?
- Я схватила ее.
Она сделала жест руками. Сложив их клешней, она соединила запястья, образовав нечто вроде чаши с обращенными вверх скрюченными пальцами.
- Ты должен схватить линию, как ягуар, - продолжала она, - и никогда не разделять запястья. Если ты сделаешь это, то упадешь и свернешь себе шею.
Она сделала паузу и это заставило меня взглянуть на нее в ожидании дальнейших объяснений.
- Ты мне не веришь, что ли? - спросила она.
Не давая мне времени на ответ, она села на корточки и вновь показала свои искры. Я был спокоен и собран и все свое нераздельное внимание сконцентрировал на ее действиях. Когда она щелкала пальцами, раскрывая их, каждое волокно ее мышц сразу же напрягалось. Это напряжение, казалось, фокусировалось на кончиках ее пальцев и проецировалось наружу как лучи света. Влага на них фактически была носителем какой-то энергии, эманировавшей из ее тела.
- Как ты это делаешь, Горда? - с искренним изумлением спросил я.
- Я сама не знаю. Я просто делаю, и все. Я уже делала это много-много раз, и все же не знаю, как это у меня получается. Когда я хватаю один из этих лучей, я чувствую как что-то тянет меня. Я и вправду ничего не делаю, только позволяю линиям, которые схватила, тянуть меня. Когда я хочу вернуться назад, то чувствую, что линии не хотят отпускать меня, и впадаю в панику. Нагваль сказал, что это моя наихудшая черта. Я становлюсь такой перепуганной, что когда-нибудь искалечу свое тело. Но я надеюсь, что скоро стану еще более бесформенной, и тогда не буду пугаться. Так что, если я до того дня продержусь, со мной все будет в порядке.
- Тогда расскажи, Ла Горда, как ты позволяешь линиям тянуть тебя?
- Мы опять вернулись к тому же. Я не знаю. Нагваль предостерегал меня, что ты хочешь знать вещи, которые узнать нельзя.
Я пытался объяснить ей, что меня интересует только порядок действий. Я действительно отказался искать у всех них каких бы то ни было объяснений, так как эти объяснения все равно ничего мне не давали. Совсем другое дело - описание необходимых шагов.
- Как ты научилась позволять своему телу держаться на линиях мира?
- Я научилась этому в сновидении, - сказала она. - Но я действительно не знаю как. Для женщины-воина все начинается в сновидении. Как и всех нас, Нагваль учил меня, что сначала нужно посмотреть на свои руки во сне. Я не могла найти их вообще. В моих снах у меня не было рук. Несколько лет я безуспешно пыталась найти их Обычно каждую ночь я приказывала себе найти руки но все было напрасно. Я никогда ничего не находила в своих снах. Нагваль был беспощаден со мной. Он сказал, что я должна или найти их, или погибнуть. Поэтому я соврала ему, что нашла руки. Нагваль не сказал тогда ни слова, но Хенаро бросил свою шляпу на пол и начал плясать на ней Он погладил меня по голове и сказал, что я действительно великий воин. Чем больше он расхваливал меня, тем хуже я себя чувствовала. Я была уже готова рассказать им о своей лжи, как вдруг сумасшедший Хенаро направил на меня свой зад и издал такой громкий и долгий звук, какого я никогда не слышала. Он практически оттолкнул меня им. Это было похоже на горячий и вонючий ветер, омерзительный и зловонный, и очень похожий на меня. Нагваль даже трясся от хохота.
Я убежала в дом и спряталась там. Тогда я была очень толстой. Я привыкла есть много, и у меня были обильные газы. Поэтому я решила некоторое время не есть ничего. Лидия и Хосефина помогали мне. Я ничего не ела двадцать три дня и однажды ночью я нашла свои руки во сне. Они были старыми, безобразными и зелеными, но они были моими. Так что начало было положено. Остальное было легко.
- А что было «остальное», Горда?
- Следующее, чего хотел от меня Нагваль - попытаться найти в своих снах дома или постройки и смотреть на них, стараясь не разрушить эти образы. Он сказал, что искусство сновидящего заключается в удержании образов своего сна. Потому что так или иначе мы занимаемся этим всю нашу жизнь.
- Что под этим подразумевалось?
- Мы как обычные люди удерживаем образ того, на что мы смотрим. Нагваль сказал мне, что мы делаем это, но не знаем как. Мы просто делаем; наши тела делают это. В сновидении мы должны делать то же самое, только вот в сновидении мы должны научиться как делать это. Мы должны стараться не смотреть, а только бросать мимолетные взгляды, и все же удерживать образ.
Нагваль велел мне в своих снах найти повязку для моего пупка. На это потребовалось много времени, потому что я не понимала, что он имеет в виду. Он сказал, что в сновидении мы реагируем пупком, поэтому он должен быть защищен. Нам нужно немного тепла или чувство давления на центр живота, чтобы удерживать образы в своих снах.
Я нашла в своих снах гальку, которая была приложена к моему пупку, и Нагваль заставлял меня искать ее в водяных дырах и каньонах, пока я не нашла ее. Я сделала для нее пояс, и с тех пор днем и ночью ношу его. Это помогает мне удерживать образы в своих снах. Затем Нагваль дал мне задание отправляться в сновидении в определенные места. Я действительно хорошо выполняла эти задания, но в то время я как раз теряла форму и начала видеть перед собой глаз. Нагваль сказал, что он все изменил, и приказал использовать глаз, чтобы тянуть себя.
Он сказал, что у меня нет времени для получения дубля в сновидении и что глаз - это даже лучше. Я почувствовала обман.
Теперь мне все равно. Я использовала глаз, как только могла. Я позволяла ему тянуть меня в сновидение. Я закрывала глаза и засыпала с легкостью даже днем и в любом месте. Глаз тянет меня и я вхожу в другой мир Большую часть времени я просто брожу там.
Нагваль сообщил мне и сестричкам, что во время наших менструальных периодов сновидение становится силой. Для начала я стала слегка сумасшедшей и более отважной. И Нагваль был прав - в эти дни перед нами открывается трещина. Ты не женщина, поэтому для тебя это не имеет никакого смысла, но знай: за два дня до своего периода женщина может открыть для себя эту трещину и вступить в другой мир.
Левой рукой она обвела контуры какой-то невидимой линии, которая, казалось, пролегала вертикально перед ней, на расстоянии вытянутой руки.
- В этот период женщина может, если хочет, позволять проходить через себя образам мира, - продолжало Ла Горда. - Это трещина между мирами и, по словам Нагваля, она находится прямо перед нами, женщинами.
Причина, по которой Нагваль считал, что женщины - лучшие маги, чем мужчины, заключается в том, что перед ними всегда есть трещина, тогда как мужчина должен сделать ее.
Именно во время своих периодов я научилась летать в сновидении с помощью линий мира. Я научилась делать искры с помощью своего тела, а потом научилась хватать их. И это пока все, чему я научилась в сновидении.
Я засмеялся и сказал, что мне после нескольких лет практики «сновидения» вообще нечем похвастаться…
- Ты научился вызывать союзников в сновидении, - уверенно сказала она.
Я ответил, что эти звуки научил меня издавать дон Хуан. Было похоже, что она мне поверила.
- Его союзники должны приходить к тебе, потому что они видят его светимость, - сказала она. - Светимость он оставил с тобой. Он говорил мне, что каждый маг имеет так много светимости только для того, чтобы отдавать ее. Поэтому он выделил ее всем своим детям в соответствии с повелением, которое приходило к нему откуда-то из этой безбрежности. Тебе он оставил свой собственный зов.
Она щелкнула языком и подмигнула мне.
- Если ты не веришь мне, - продолжала она, - то почему бы тебе не воспроизвести тот звук, которому научил тебя Нагваль и посмотреть, не придут ли к тебе союзники?
Мне не хотелось делать этого. Не потому, что я не верил ей, но не хотелось идти у нее на поводу.
С минуту она ждала, но убедившись, что я не собираюсь пробовать, приложила ладонь ко рту и в совершенстве сымитировала мой «зов бабочки». Она издавала его в течение пяти-шести минут, останавливаясь только для того, чтобы перевести дыхание.
- Видишь, что я имею в виду? - спросила она, улыбаясь. - Союзникам наплевать на мой призыв, несмотря на то, что он очень похож на твой. Теперь попробуй сам.
Я попробовал. Через несколько секунд я услышал ответный зов. Ла Горда вскочила. Мне показалось, что она удивлена даже больше меня. Она поспешно остановила меня, погасила лампу и собрала мои заметки.
Вначале она собиралась открыть дверь, но тут же остановилась. Прямо из-за двери донесся пугающий звук Мне показалось, что это рычание. Звук был таким ужасающим и зловещим, что заставил нас отскочить от двери. Моя физическая тревога была столь интенсивной, что если бы было куда бежать, я сбежал бы.
На дверь напирало что-то тяжелое: оно заставляло дверь трещать. Я посмотрел на Ла Горду. Казалось, она была встревожена еще больше. Она все еще стояла с вытянутой рукой, словно собираясь открыть дверь. Ее рот был открыт. Похоже, она застыла в нерешительности. Дверь могла распахнуться в любой момент. Это были не удары, но именно ужасное давление, и не только на дверь, но и со всех сторон дома.
Ла Горда вскочила и велела мне обхватить ее сзади вокруг талии, сомкнув ладони на пупке. Она выполнила странные движения, словно размахивая на уровне глаз полотенцем и повторила это четыре раза. Затем она сделала не менее странное движение. Она прижала руки к середине груди ладонями вверх, одна над другой, без соприкосновения друг с другом. Ее локти были расставлены в стороны. Она сжала руки, словно внезапно схватила два невидимых стержня. Потом медленно повернула руки, пока ладони не оказались направленными вниз, и сделала очень красивое напряженное движение, в котором, казалось, приняли участие все мышцы ее тела. Это выглядело так, словно она открывала тяжелую раздвижную дверь, которая с трудом подавалась. Тело ее дрожало от напряжения. Руки двигались медленно, пока не оказались полностью вытянутыми в стороны.
У меня было абсолютно четкое ощущение, что когда она открыла эту «дверь», через нее ворвался ветер. Этот ветер захватил нас и мы практически пролетели сквозь стену. Или, вернее, стены дома прошли сквозь нас, или же, все трое - Ла Горда, дом и я сам - прошли через дверь, которую она открыла. Внезапно я очутился в поле и мог видеть темные очертания окрестных гор и деревьев. Я больше не держался за пояс Ла Горды. Шум заставил меня посмотреть вверх и я увидел ее, парящую примерно в десяти футах надо мной подобно черной фигуре гигантского змея. Я почувствовал ужасный зуд в центре живота и вдруг Ла Горда ринулась вниз с предельной скоростью, но, вместо того, чтобы врезаться в землю, мягко остановилась.
В момент приземления Ла Горды зуд в центре моего живота превратился в весьма мучительную нервную боль. Казалось, что от этого приземления все мои внутренности вывернуло наизнанку. Я во весь голос завопил от боли.
Ла Горда стояла возле меня, отчаянно переводя дыхание. Я сидел. Мы снова находились в комнате дома дона Хенаро.
Ла Горда никак не могла отдышаться. Она была мокрой от пота.
- Мы должны убраться отсюда, - пробормотала она. Затем была недолгая поездка к дому сестричек. Ни одной из них поблизости не было. Ла Горда зажгла лампу и повела меня прямо в открытую дверь к задней части дома. Там она разделась и попросила обмыть ее, как лошадь, бросая воду на ее тело. Я взял небольшой ушат, наполненный водой, и начал лить на нее понемногу, но она попросила, чтобы я окатил ее.
Она объяснила, что такой контакт с союзниками вызывает очень вредную испарину, которую необходимо немедленно смыть. Она заставила меня раздеться и облила водой, холодной, как лед. Она дала мне чистый кусок ткани и мы насухо вытерлись, возвращаясь в дом. Она села на небольшую постель в передней комнате, повесив на стену лампу. Ее колени были подняты и я мог видеть каждую часть ее тела. Сжав ее в объятиях, я понял, что имела в виду донья Соледад, когда говорила, что Ла Горда - женщина Нагваля. Она была бесформенной, как и сам Нагваль. О ней, наверное, невозможно было бы думать как о женщине.
Я стал одеваться. Она забрала у меня одежду и сказала, что прежде чем надеть ее снова, ее необходимо высушить на солнце, и дала мне одеяло, чтобы набросить его на плечи, а себе взяла другое.
- Эта атака союзников была действительно жуткой, - сказала она, когда мы сели на постель. - Нам очень повезло, что мы смогли вырваться из их хватки. Я не знала, почему Нагваль велел мне идти с тобой к дому Хенаро. Теперь знаю. Этот дом является местом, где союзники сильнее всего. Нам повезло, что я знала, как выйти.
- Как ты это сделала, Горда?
- Я действительно не знаю, - сказала она. - Я просто сделала это. Я думаю, что мое тело знало, но когда я хотела обдумать свои действия, у меня ничего не получилось.
Это было серьезным испытанием для нас обоих. Вплоть до сегодняшнего дня я не знала, что смогу открыть глаз, но посмотри что я сделала. Я действительно открыла его, как и говорил мне Нагваль. До твоего приезда это у меня никогда не получалось. Я пыталась, но это никогда не срабатывало. На этот раз страх перед союзниками заставил меня открыть глаз так, как говорил мне Нагваль - встряхнув его четыре раза по всем направлениям. Он сказал мне, что я должна встряхнуть его, как простыню, а затем открыть, как дверь, держа прямо за середину. Остальное было очень просто. Когда дверь была открыта, я почувствовала сильный ветер, тянущий меня, а не уносящий прочь. Нагваль говорил, что трудно вернуться Нужно быть очень сильным, чтобы сделать это. Нагваль, Хенаро и Элихио легко могли входить в этот глаз и выходить из него.
Для них глаз не был глазом; они говорили что это был оранжевый свет, похожий на солнце. И Нагваль и Хенаро летали в этом оранжевом свете. Я очень много тогда весила; Нагваль сказал, что когда я летаю, то распластываюсь и выгляжу как кусок коровьего помета в небе. Я не имею светимости. Поэтому возвращение так опасно для меня. Сегодня вечером ты помог мне и дважды вытащил меня обратно. Причина, по которой я показала тебе свой полет сегодня вечером, - приказ Нагваля позволить тебе увидеть это, как бы после этого ни было трудно и мерзко. Предполагалось, что я помогу тебе своим полетом точно так же, как ты помог мне, показав своего дубля. Я видела весь твой маневр из-за двери. Ты был так поглощен чувством жалости к Хосефине, что твое тело не заметило моего присутствия. Я видела, как твой дубль вышел из макушки. Он выполз, как червь. Я видела дрожь, которая началась в твоих ногах и прошла по всему твоему телу, и твой дубль вышел. Он был похож на тебя, но очень сиял. Он был похож на самого Нагваля. Именно поэтому сестры и оцепенели. Я знаю, они подумали, что это был сам Нагваль. Однако я не смогла увидеть всего. Я пропустила звук, так как не уделила ему внимания.
- Прости, не понял.
- Дубль требует огромного количества внимания. Нагваль дал это внимание тебе, но не мне. Он сказал, что уже исчерпал эту возможность.
Она говорила что-то еще об определенном роде внимания, но я уже слишком устал. Я уснул так внезапно, что не успел отложить в сторону свои заметки.
