5 страница
Глава 12. Битва силы
Вторник, 28 декабря 1961
Мы отправились рано утром и сначала ехали на юг, а затем повернули на восток, в горы. Дон Хуан взял с собой две тыквенные фляги с едой и водой. Мы перекусили в машине, а потом оставили ее и двинулись в путь пешком.
- Держись поближе ко мне, - проинструктировал меня дон Хуан прежде чем мы отправились. - Эта местность тебе незнакома, поэтому не стоит рисковать. Ты вышел на поиски силы, и в зачет идет каждый твой шаг. Следи за ветром, в особенности - ближе к концу дня. Следи за тем, как он меняет направление, и всегда занимай такое положение, чтобы я заслонял тебя от него.
- Что мы будем делать в этих горах, дон Хуан?
- Ты охотишься за силой.
- Я хотел спросить, чем конкретно мы будем заниматься?
- За силой невозможно охотиться по какому-либо плану. Впрочем, как и за дичью. Охотник охотится на то, что ему попадается. Поэтому он все время должен находиться в состоянии готовности. Ты уже кое-что знаешь о ветре и самостоятельно можешь охотиться на силу, в нем заключенную. Но существует много других вещей, о которых ты не знаешь, но которые, подобно ветру, в определенное время и в определенных местах становятся центрами силы. Сила - штука очень любопытная. Ее невозможно взять и к чему-нибудь пригвоздить, как-то зафиксировать или сказать, что же это в действительности такое. Она сродни чувству, ощущению, которое возникает у человека в отношении определенных вещей. Сила всегда бывает личной, она принадлежит только кому-то одному. Мой бенефактор, например, одним лишь взглядом мог заставить человека смертельно заболеть. Стоило ему бросить на женщину такой взгляд, как она увядала и становилась некрасивой. Но это вовсе не значит, что заболевали все, на кого он смотрел. Его взгляд действовал лишь тогда, когда в этом участвовала его личная сила.
- А как он решал, кого сделать больным?
- Не знаю. Он и сам не знал. С силой всегда так. Она командует тобой и в то же время тебе подчиняется. Охотник за силой ловит ее, а затем накапливает как свою личную находку. Его личная сила таким образом растет, и может наступить момент, когда воин, накопив огромную личную силу, станет человеком знания.
- Как накапливают силу, дон Хуан?
- Это тоже что-то вроде ощущения. Характер его определяется типом личности воина. Мой бенефактор был человеком яростным. Он пользовался чувством ярости для накапливания силы. Все, что он делал, он делал прямо, резко и жестко. Он оставил в моей памяти ощущение чего-то проламывающегося сквозь, сокрушающего все, что оказывалось на пути. И все, что с ним происходило, происходило именно в таком ключе.
Я сказал, что не понимаю, как можно накапливать силу с помощью чувства. Дон Хуан долго молчал.
- Это невозможно объяснить, - сказал он, наконец. - Ты должен сделать это сам.
Он взял свои тыквенные фляги и повесил их себе на спину. Мне он дал веревочку, на которую были нанизаны куски сушеного мяса. Восемь штук. Веревочку он велел надеть мне на шею.
- Это - пища, обладающая силой, - объяснил он.
- За счет чего она обладает силой, дон Хуан?
- Это - мясо животного, обладавшего силой. Оленя, редкостного, уникального оленя. Меня вывела на него моя личная сила. Этого мяса хватит для того, чтобы поддерживать нас в течение недель, а если потребуется, то и месяцев. Каждый раз откусывай маленький кусочек и жуй очень медленно и тщательно. Пусть сила входит в твое тело постепенно.
И мы пошли. Было около одиннадцати часов утра. Дон Хуан еще раз напомнил мне, как нужно идти:
- Следи за ветром. Не позволяй ему сбивать с шага и утомлять тебя. Жуй мясо силы и прячься от ветра за моей спиной. Мне ветер не причинит никакого вреда, мы с ним давно и очень хорошо знакомы.
Дон Хуан повел меня по тропе, которая шла прямо к высоким горам. День был пасмурным, собирался дождь. Я видел, как с гор на нас ползут низкие дождевые тучи и туман.
Часов до трех пополудни мы шли, не произнося ни слова. Я жевал сушеное мясо. Это действительно придавало мне силы. А наблюдение за изменениями ветра вылилось в итоге в весьма загадочное явление: я до такой степени в это дело втянулся, что буквально всем телом ощущал каждое изменение еще до того, как оно происходило. У меня было такое чувство, что я могу воспринимать волны ветра как какое-то давление на верхнюю часть грудной клетки и бронхи. Каждый раз, когда я вот-вот должен был ощутить порыв ветра, в груди и в гортани появлялся зуд.
Дон Хуан на минутку остановился и осмотрелся. Казалось, он ориентируется. Потом он повернул направо. Я заметил, что он тоже жует сушеное мясо. Я чувствовал себя очень свежим и совсем не уставшим. Наблюдение за изменениями направления ветра требовало настолько полного сосредоточения, что я потерял счет времени.
Мы вошли в глубокое ущелье и по одному из склонов поднялись на маленькую площадку почти у вершины гигантской горы.
Дон Хуан взобрался на громадную скалу, под которой заканчивалась площадка, и помог мне сделать то же самое. Скала была похожа на купол, возвышавшийся над отвесными стенами. Мы начали медленно ее обходить. В конце концов мне пришлось ползти на ягодицах, цепляясь за скалу руками и упираясь пятками. Я весь покрылся потом и был вынужден то и дело вытирать руки.
Обойдя скалу, я увидел очень большую неглубокую пещеру. Она находилась под самой вершиной горы и была похожа на зал в виде балкона с двумя колоннами, возникший вследствие выветривания песчаника.
Дон Хуан сказал, что в этой пещере мы остановимся. Он объяснил, что она безопасна, так как недостаточно глубока для того, чтобы стать логовом горных львов или других хищников, чересчур открыта для того, чтобы быть крысиным гнездом, и слишком сильно продувается ветром для того, чтобы в ней водились опасные насекомые. Дон Хуан засмеялся и сказал, что она - идеальное место для человека, потому что никто другой просто не выдержит в ней долго.
И он, словно горный козел, метнулся к ней. Мне оставалось только восхищаться его фантастической ловкостью.
Я медленно сполз на ягодицах вниз по скале, а затем по склону горы, и побежал вверх по уступу. Последние несколько метров буквально лишили меня сил. Я в шутку спросил дона Хуана, сколько же ему на самом деле лет. Я имел в виду, что для того, чтобы добраться до уступа так, как это сделал дон Хуан, нужно было быть очень молодым и отлично тренированным.
- Я молод настолько, насколько хочу, - ответил он. - Это, кстати, тоже связано с личной силой. Если ты накапливаешь силу, тело твое становится способным на невероятные действия. А если, наоборот, ее рассеиваешь, то на глазах превращаешься в жирного слабого старика.
Выступ протянулся с запада на восток. Открытая сторона пещеры была обращена на юг. Я подошел к западному краю площадки. Вид оттуда открывался просто потрясающий. Со всех сторон нас окружал дождь, полупрозрачным занавесом ниспадавший на расстилавшуюся внизу холмистую равнину.
Дон Хуан сказал, что у нас вполне достаточно времени на то, чтобы построить укрытие. Он велел мне принести на уступ как можно больше камней, а сам занялся сбором палок для крыши.
За час он соорудил на восточном конце уступа стену толщиной чуть меньше полуметра. Длина ее была сантиметров семьдесят, а высота - примерно метр. Он сплел и связал несколько пучков веток, а потом соорудил из них крышу и установил ее на двух длинных палках с развилками на конце. Еще одна такая же палка была прикреплена к самой крыше и поддерживала ее с другой стороны напротив стены. Вся конструкция получилась похожей на высокий трехногий стол.
Дон Хуан уселся, скрестив ноги, под крышей на самом краю площадки. Мне он велел сесть рядом, справа от него. Некоторое время мы молчали.
Нарушил молчание дон Хуан. Шепотом он сообщил, что нам следует вести себя так, будто ничего необычного не происходит. Я спросил, что именно мне следует делать. Он ответил, что мне следует заняться своими записями и писать так, словно я сижу дома за столом и кроме этой работы меня больше ничто в мире не интересует и не беспокоит. В какой-то миг он меня слегка подтолкнет и глазами укажет, куда смотреть. Он предупредил, что я не должен произносить ни слова, что бы ни увидел. Свободно разговаривать может только он, потому что его знают все силы в этих горах.
Следуя его инструкциям, я около часа прилежно писал. Вдруг я ощутил мягкое похлопывание по руке и увидел, что глазами и кивком головы дон Хуан указывает мне на полосу тумана метрах в двухстах от нас, спускавшуюся с вершины горы. Дон Хуан зашептал мне на ухо голосом, едва слышным даже на таком близком расстоянии:
- Поводи глазами туда-сюда по этой полосе тумана. Но не смотри на нее прямо. Моргай почаще и не фокусируй глаза на тумане. Когда заметишь на нем зеленое пятно, покажи мне глазами, где оно находится.
Я начал водить глазами туда-сюда вдоль полосы тумана, которая медленно к нам приближалась. Прошло, наверное, полчаса. Темнело. Туман полз очень и очень медленно. В какое-то мгновение мне вдруг показалось, что справа от себя я заметил слабое зеленоватое свечение. Сперва я даже подумал было, что вижу просто пятно зеленой растительности, проглядывающее сквозь туман. Когда я взглянул прямо в том направлении, там ничего не оказалось. Но стоило мне снова начать смотреть не фокусируя взгляда, как размытое зеленоватое пятно снова сделалось заметным.
Я показал его дону Хуану. Он прищурился и начал пристально на него смотреть.
- Теперь сфокусируй глаза на пятне, - прошептал он мне на ухо. - И смотри, не моргая, пока не начнешь видеть.
Я хотел было спросить, что именно я должен видеть, но дон Хуан бросил на меня выразительный взгляд, как бы напоминая о том, что мне нельзя разговаривать.
Я снова принялся смотреть на туман, но теперь уже прямо. Клок тумана спустился откуда-то сверху и завис, похожий на кусок чего-то плотного и твердого. Он находился как раз в том месте, где я видел зеленое пятно. Через некоторое время глаза у меня устали, и я прищурился. Сначала я увидел клок тумана, наложенный на туманную полосу, а потом - узкую полосу тумана, похожую на мост, который тянулся откуда-то сверху, как бы соединяя склон горы позади надо мной с туманом, висевшим впереди. На мгновение я даже вроде бы увидел, как по этому мосту, не изменяя его очертаний, тянется прозрачный туман, который течет сверху с горы. Казалось, что мост действительно образован чем-то твердым. В какой-то момент мираж сделался настолько полным, что приобрел объемность, прорисованную темными тенями под мостом и его светлой боковой поверхностью цвета песчаника.
Совершенно ошарашенный, я смотрел на этот мост. А потом то ли я поднялся до его уровня, то ли он опустился до моего, но внезапно я обнаружил, что смотрю на прямую дорожку, начинающуюся прямо у моих ног. Это была невообразимо длинная твердая дорога, узкая и без перил, но достаточно широкая для того, чтобы по ней можно было идти…
Дон Хуан энергично дергал меня за руку. Я почувствовал, как дергается вверх-вниз голова, а потом ощутил жуткую резь в глазах. Совершенно непроизвольно я потер их. Дон Хуан тряс меня не переставая до тех пор, пока я снова не открыл глаза. Он налил в ладонь немного воды из своей фляги и плеснул ее мне в лицо. Было очень неприятно. Вода показалась мне настолько холодной, что я ощутил каждую каплю как язву на коже. И только после этого я обратил внимание на то, что тело мое было очень теплым. Я был как в жару.
Дон Хуан торопливо заставил меня попить воды, и затем побрызгал мне на уши и шею.
Я услышал очень громкий, длинный неземной крик какой-то птицы. Дон Хуан прислушался, а потом ногой разрушил стену. Крышу он разломал и закинул в кусты, а все камни один за другим сбросил вниз.
Потом он шепнул мне на ухо:
- Выпей воды и жуй свое сушеное мясо. Нам нельзя здесь оставаться. Этот крик был не птичьим.
Мы спустились с уступа и двинулись на восток. За считанные минуты стемнело настолько, что у меня появилось ощущение, будто перед моими глазами повесили плотный черный занавес. Туман был похож на непроницаемую стену. До этого я даже не подозревал, насколько опасен ночной туман. Я не мог себе представить, каким образом дону Хуану удается находить дорогу. Я держался за его руку, как слепой за руку поводыря.
Каким-то образом я почувствовал, что мы идем по самому краю пропасти. Ноги отказывались двигаться. Мой рассудок верил дону Хуану, и умом я хотел идти вперед, но тело не желало слушаться, и дону Хуану приходилось в полной темноте тащить меня за собой.
Он, должно быть, в совершенстве знал местность. Вот он остановился и заставил меня сесть. Но руку его я все равно не отпустил. Мое тело без тени сомнения чувствовало, что я сижу на голой куполообразной горе, и стоит мне сдвинуться вправо хоть на пару сантиметров, как я скачусь в бездну. Я был абсолютно уверен, что сижу на округлом склоне, потому что тело все время непроизвольно сползало вправо. Я решил, что таким образом оно пытается сохранить вертикальное положение, поэтому, чтобы как-то компенсировать это, отклонился, насколько мог, влево, к дону Хуану.
Дон Хуан неожиданно резко отклонился от меня и, потеряв опору, я опрокинулся на землю. Прикосновение к ней восстановило мое чувство равновесия. Я лежал на ровном месте. Я тут же принялся на ощупь обследовать окружающее пространство. Земля была усыпана сухими листьями и хворостом.
Вдруг все вокруг осветила вспышка молнии, и раздался чудовищный раскат грома. Дон Хуан стоял слева от меня. В метре-другом за ним была пещера, а вокруг росли огромные деревья.
Дон Хуан велел мне залезть в пещеру. Я вполз в нее и прижался спиной к камню.
Я почувствовал, как дон Хуан наклонился ко мне, а потом услышал, как он шепотом напоминает, что я должен сохранять абсолютное молчание.
Одна за другой последовали три вспышки молнии. Краем глаза я увидел, что дон Хуан сидит со скрещенными ногами слева от меня. Пещера оказалась совсем небольшим углублением, в котором сидя могли бы разместиться два-три человека. Было такое впечатление, что углубление образовано вогнутой поверхностью большого валуна. Я понял, что поступил мудро, когда вползал сюда на четвереньках. Если бы я попытался войти в нее во весь рост, то стукнулся бы головой о камень.
Свет молний позволил мне оценить плотность тумана. Я заметил стволы гигантских деревьев. Они выглядели как темные силуэты на фоне матовой светло-серой массы тумана.
Дон Хуан прошептал, что туман и молния в сговоре друг с другом и что как бы ни одолевала меня усталость, я ни в коем случае не должен засыпать, потому что вовлечен в битву силы. В свете сверкнувшей в это мгновение молнии перед моими глазами предстала настоящая фантасмагория. Туман был подобен белому матовому фильтру, он равномерно рассеивал свет и напоминал плотную белесую субстанцию, висящую в пространстве между высокими деревьями. Но прямо передо мной, над самой землей, туман был менее плотным, и я мог различить очертания местности. Мы находились в сосновом лесу. Нас окружали высоченные деревья. Они были настолько огромны, что я мог бы поклясться, что мы - среди секвой, если бы не знал, где мы на самом деле.
Целый каскад молний осветил дорогу. Он длился несколько минут, и с каждой вспышкой окружающий пейзаж проступал все яснее. Прямо перед собой я увидел тропу. На ней ничего не росло. Похоже было, что впереди, там, где она заканчивалась, начиналось свободное от деревьев пространство.
Молнии сверкали в таком количестве, что определить, с какой они стороны, я не мог. Однако пейзаж был освещен настолько хорошо, что я почувствовал себя заметно лучше. Страх и неуверенность исчезли, едва лишь света стало достаточно для того, чтобы немного приподнялся занавес тьмы. И теперь, когда между вспышками наступала длительная пауза, окружающая чернота уже больше не сбивала меня с толку.
Дон Хуан прошептал, что я, наверное, уже наблюдал достаточно, и теперь следует сосредоточиться на звуке грома. Тут я, к своему удивлению, осознал, что до этого не обращал на гром никакого внимания вообще, хотя раскаты его были действительно грандиозны. Дон Хуан добавил, что нужно следить за звуком и смотреть в том направлении, откуда он идет.
Каскадов молний и грома больше не было. Только время от времени тьму разгоняли яркие одиночные вспышки и тишину раскалывали короткие мощные громовые раскаты. Мне показалось, что раскаты грома слышатся справа. Туман постепенно приподнимался, и, привыкнув к кромешной тьме, я начал различать массивы зарослей. Молнии продолжали сверкать, сопровождаемые громом, и неожиданно я обнаружил, что справа от меня ничего нет. Я увидел небо.
Буря сдвигалась, как мне показалось, вправо. Опять сверкнула молния, и вдалеке справа от себя я увидел гору. Свет молнии осветил фон за ней и выхватил из тьмы ее массивный округлый силуэт. Мне были видны деревья на вершине горы, похожие на изящную черную аппликацию на фоне сверкающего белого неба. Я даже видел кучевые облака над горами.
Туман вокруг нас полностью рассеялся. Дул устойчивый ветер, и я слышал шелест листьев в кронах больших деревьев слева от себя. Буря полыхала молниями слишком далеко для того, чтобы осветить деревья, но их темный массив был вполне различим. Однако света молний было достаточно, чтобы я смог разглядеть цепь далеких гор справа. Лес был слева от меня, я находился как раз на его границе. Внизу подо мной вроде бы расстилалась темная долина, которой не было видно вовсе. Электрическая буря бушевала на другой ее стороне.
Потом пошел дождь. Я вжался спиной в скалу. Шляпа прикрывала туловище и поджатые ноги. Намокли только голени и ботинки.
Дождь шел долго. Он был теплым. Я чувствовал, как вода течет по ступням. А потом я заснул.
Меня разбудили голоса птиц. Я осмотрелся в поисках дона Хуана. Его не было. В обычной ситуации мне стало бы интересно; отошел он ненадолго или ушел вообще, оставив меня одного. Но в этот раз я был буквально парализован, до такой степени меня потрясло то, что я увидел вокруг.
Я встал. В ботинках хлюпала вода. Шляпа насквозь промокла и с ее полей на меня пролились остатки воды. Я находился вовсе ни в какой не в пещере, а под густыми кустами. Замешательство, меня охватившее, было ни с чем не сравнимо. Я стоял на плоском участке земли между двумя невысокими земляными холмами, покрытыми кустарником. Ни деревьев слева, ни долины справа не было в помине. Прямо передо мной, там, где я видел тропу в лесу, рос громадный куст.
Я не верил своим глазам. Несовместимость двух версий реальности, свидетелем которых я был, заставила меня сразу же углубиться в поиски какого-то объяснения. Может, я спал настолько беспробудно, что дон Хуан перетащил меня на спине в другое место, не разбудив при этом?
Я осмотрел место, на котором проснулся. Земля там, где я сидел, была сухой. Такой же сухой была и земля на пятачке рядом, там, где сидел дон Хуан.
Я пару раз позвал его, а потом меня охватила тревога, и я заорал как можно громче:
- Дон Хуан!
Он вышел из-за кустов. Я мгновенно понял, что он отлично знает, что происходит. Он улыбался настолько ехидно, что я не выдержал и улыбнулся сам.
У меня не было желания играть с ним в какие бы то ни было игры, и я выложил ему все, что творилось у меня внутри. Как можно точнее и последовательнее я во всех подробностях описал ему свои ночные видения. Он слушал, не прерывая. Сохранять серьезное выражение лица ему, однако, удавалось с трудом, пару раз он даже начинал посмеиваться, но сдерживался и тут же брал себя в руки.
Три или четыре раза я по ходу дела задавал вопросы, но дон Хуан только качал головой с таким видом, словно ничего не понимает.
Когда я завершил свой отчет, он взглянул на меня и сказал.
- Вид у тебя, конечно, ужасный. Может, сходишь в кустики?
Он усмехнулся и посоветовал мне раздеться и выкрутить вещи, чтобы они быстрее высохли.
Ярко светило солнце. Облаков почти не было. Стоял ясный солнечный день.
Дон Хуан повернулся и, уходя, сказал, что пойдет поищет кое-какие растения. Мне он велел привести себя в порядок и что-нибудь поесть и не звать его до тех пор, пока я не почувствую, что полностью успокоился и собрался с силами.
Вся одежда на мне промокла. Я уселся на солнцепеке, чтобы просохнуть. Я чувствовал, что могу расслабиться единственным способом - достав блокнот и взявшись за свои записи. Я принялся писать и заодно, не отрываясь от этого занятия, поел.
Через пару часов я почувствовал, что расслабился в достаточной степени, и позвал дона Хуана. Он отозвался откуда-то с вершины холма. Он велел мне взять его фляги и подниматься к нему. Взобравшись на холм, я увидел, что дон Хуан сидит на плоском камне и поджидает меня. Он открыл фляги и достал немного еды для себя. Мне он дал два больших куска мяса.
Я не знал, с чего начать, потому что вопросы буквально толпой теснились в моей голове. Дон Хуан, похоже, был в курсе моего настроения и с явным удовлетворением рассмеялся.
- Как ты себя чувствуешь? - с оттенком иронии спросил он.
Я не хотел отвечать. Я все еще был не в себе.
Дон Хуан велел мне сесть на плоскую каменную плиту. Он сказал, что этот камень - объект силы, и что если я немного на нем посижу, силы мои восстановятся.
- Садись! - сухо приказал он.
На лице его не было улыбки. Глаза его были яростными и пронзительными. Я автоматически сел.
Он сказал, что, допуская уныние и плохое настроение, я поступаю неосмотрительно. С силой так вести себя нельзя, и этому необходимо положить конец, иначе сила обернется против нас, и мы никогда не уйдем живыми из этих безлюдных холмов.
После короткой паузы он как бы между прочим спросил:
- Как у тебя обстоят дела со сновидением?
Я рассказал, как сложно мне стало давать себе команду смотреть на свои руки. Сначала все шло относительно гладко. Может быть, это было обусловлено новизной. Без каких бы то ни было затруднений я вспоминал о том, что нужно приказать себе смотреть на руки. Однако восторг прошел, и вот уже в течение целого ряда ночей я вообще не мог этого сделать.
- Нужно на ночь надевать головную повязку, - сказал дон Хуан. - Но добыть ее не так-то просто. Я не могу тебе ее дать, ты должен сделать повязку сам. Из грубой ткани. Но только после того, как увидишь ее в сновидении. Понимаешь? Головную повязку нужно изготовить в строгом соответствии с особым видением. И у нее должна быть поперечная лента, проходящая четко через макушку головы. Конечно, ты мог бы ложиться спать в шляпе или, как бенедиктинец, надевать на ночь колпак, но это только интенсифицирует обычные сны, а сновидению способствовать не будет.
Он немного помолчал, а потом быстро и многословно начал объяснять, что видение головной повязки может явиться не только в «сновидении», но и в бодрствующем состоянии в результате какого-нибудь события, не имеющего к ней, казалось бы, никакого отношения. Например, наблюдения полета птиц, течения воды, облаков или чего-то в таком роде.
- Охотник за силой наблюдает за всем, - продолжал он.
- И все, за чем он наблюдает, раскрывает ему какие-нибудь тайны.
- Но как убедиться в том, что наблюдаемый тобой объект раскрывает тебе тайну? - спросил я.
Я рассчитывал, что он выдаст мне какую-нибудь формулу, позволяющую делать «правильные» интерпретации.
- Единственный способ убедиться - неукоснительно следовать всем тем инструкциям, которые я давал тебе, начиная с самой первой нашей встречи, - ответил он. - Чтобы обладать силой, нужно вести жизнь, наполненную силой.
Он снисходительно улыбнулся. Его ярость вроде прошла, он даже слегка подтолкнул меня под локоть:
- Жуй свою пищу, обладающую силой.
Я принялся жевать сушеное мясо, и тут до меня дошло: наверное, в нем содержатся какие-то психотропные вещества. Этим и объясняются мои ночные галлюцинации. На какое-то время я почувствовал облегчение. Если Дон Хуан действительно добавил что-то в мясо, то все миражи, которые я наблюдал, становятся вполне понятным явлением. Я спросил его, добавлялось ли что-то в «мясо силы».
Он засмеялся, но прямо не ответил. Я настаивал, уверяя его в том, что вовсе не сержусь, и даже не чувствую раздражения, а просто хочу это знать, чтобы как-то удовлетворительно с моей точки зрения объяснить события предыдущей ночи. Я требовал, просил и в конце концов начал умолять его сказать мне правду.
- А ты точно - с трещиной, - произнес он, недоверчиво качая головой. - У тебя есть коварная тенденция. Ты настаиваешь на объяснениях, которые удовлетворяли бы именно тебя. В этом мясе нет ничего, кроме силы. И силу туда не добавлял ни я, ни кто-либо другой. Силой мясо наполнила сама сила. Это - мясо оленя, который был дан мне в качестве дара. Не так давно таким же даром для тебя явился кролик. К тому кролику ни ты, ни я ничего не добавляли. Я не говорил тебе засушить его мясо, потому что для этого тебе потребовалось бы гораздо больше силы, чем у тебя есть. Но я велел тебе поесть кроличьего мяса. По собственной глупости ты съел тогда слишком мало. То, что произошло с тобой сегодня ночью, не было ни шуткой, ни чьими-то проделками. У тебя была встреча с силой. Туман, тьма, молнии, гром и дождь были частями великой битвы силы. Дуракам везет. Воин многое бы отдал за такую битву.
Я возразил, что все событие в целом не могло быть битвой силы, потому что оно не было реальным.
- А что реально? - очень спокойно спросил дон Хуан.
- Вот это, то, на что мы смотрим, - реально, - ответил я, обведя рукой окружавший нас пейзаж.
- Но мост, который ты видел ночью, и лес, и все остальное - все было таким же.
- Тогда куда оно все делось? Если все это реально, где оно сейчас?
- Здесь. Если бы ты обладал достаточной силой, ты мог бы вызвать все, что видел ночью. Вызвать прямо сейчас. Но сейчас ты на это не способен, потому что находишь большую пользу в том, чтобы сомневаться и цепляться за свою реальность. Однако в этом нет никакой пользы, приятель. Никакой. Прямо здесь, перед нами, расстилаются неисчислимые миры. Они наложены друг на друга, друг друга пронизывают, их множество, и они абсолютно реальны. Если бы ночью я не схватил тебя за руку, ты пошел бы по мосту, независимо от своего желания. А до этого мне приходилось защищать тебя от ветра, который тебя искал.
- А что бы случилось, если б ты меня не защищал?
- Ты не обладаешь достаточной силой. Поэтому ветер заставил бы тебя заблудиться, и, вероятно, даже убил бы, столкнув в пропасть. Но туман был вполне реален. В нем с тобой могли бы случиться две вещи. Либо ты перешел бы по мосту на другую сторону, либо ты упал бы и разбился насмерть. Все зависит от силы. Но в одном я уверен - если бы я тебя не защищал, ты пошел бы по мосту. Несмотря ни на что. Такова природа силы. Как я тебе уже говорил, сила командует тобой и в то же время тебе подчиняется. Этой ночью, например, она заставила бы тебя взойти на мост. Но потом, подчиняясь тебе, она поддерживала тебя на твоем пути по мосту. Я остановил тебя, так как знаю, что ты не умеешь использовать силу, а без ее помощи мост бы разрушился.
- Ты тоже видел этот мост, дон Хуан?
- Нет. Я видел просто силу. Она может быть чем угодно. Например, для тебя в этот раз она была мостом. Почему именно мостом, я не знаю. Мы - таинственные существа.
- А вообще ты когда-нибудь видел мост в тумане, дон Хуан?
- Никогда. Но это объясняется лишь тем, что я - не такой, как ты. Я видел другое. Мои битвы силы совсем не были похожи на твои.
- А что видел ты, дон Хуан? Можешь рассказать?
- В своей первой битве силы я встретился в тумане со своими врагами. Но у тебя врагов нет. Тебе не свойственно ненавидеть людей. А во мне это было. Моя ненависть к людям была для меня способом потакать своей слабости. Теперь этого нет. Я победил в себе ненависть, но в той первой битве силы она меня почти разрушила. Твоя же битва силы была, наоборот, очень тонкой и почти тебя не затронула. Но зато теперь ты пожираешь себя своими собственными вздорными мыслями и сомнениями. Это - твой способ потакать себе. Туман повел себя с тобой безупречно. Чем-то ты ему близок. Он подарил тебе дивный мост, и мост этот теперь всегда будет ждать тебя там, в тумане. И будет являться тебе снова и снова, пока не настанет день, когда ты по нему пройдешь. Поэтому я настоятельно тебе советую с сегодняшнего дня не ходить в одиночку в места, где бывают туманы. До тех пор, пока ты не будешь готов сделать это сознательно. Сила - штука очень странная, волшебная. Чтобы в полной мере ею обладать и повелевать, нужно сперва обзавестись некоторым количеством силы, достаточным для начала. Можно однако, сделать и по другому: понемногу накапливать силу, никак ее не используя до тех пор, пока не наберется достаточно, чтобы выстоять в битве силы.
- Что такое битва силы?
- Происходившее с тобой этой ночью было ее началом. Картины, которые разворачивались перед твоими глазами, были вместилищем силы. Когда-нибудь ты разберешься в их смысле, ведь они имеют огромное значение.
- А ты не мог бы рассказать, что они означают, дон Хуан?
- Нет. Эти картины - твое личное завоевание. Его нельзя ни с кем разделить. Но то, что произошло этой ночью, - лишь начало, только первая стычка. Настоящая битва ждет тебя за мостом. Что там? Об этом узнаешь только ты. И только ты узнаешь, куда ведет та тропа в лесу. Но все это может произойти, а может и не произойти. Чтобы пускаться в путешествие по этим неведомым тропам и мостам, нужно иметь достаточное количество своей собственной силы.
- А если силы у человека недостаточно, что тогда?
- Смерть ждет, она ждет всегда, и едва сила воина подходит к концу, смерть просто дотрагивается до него. Так что просто глупо пускаться в путь к неизвестному, не имея силы. Он приведет только к смерти.
Я почти не слушал его. Я со всех сторон обсасывал идею относительно галлюциногенных свойств мяса силы. Мне нравилось это занятие, оно успокаивало и умиротворяло, несмотря на то, что было явным потаканием себе.
- Не утруждай себя, ты все равно ничего не вычислишь, - произнес дон Хуан, словно прочитав мои мысли. - Мир - это тайна. И то, что ты видишь перед собой в данный момент, - еще далеко не все, что здесь есть. В мире есть еще столько всего… Он воистину бесконечен в каждой своей точке. Поэтому попытки что-то для себя прояснить - это на самом деле всего лишь попытки сделать какой-то аспект мира чем-то знакомым, привычным. Мы с тобой находимся здесь, в мире, который ты называешь реальным, только потому, что оба мы его знаем. Ты не знаешь мира силы, и поэтому не способен превратить его в знакомую картину.
- Ты знаешь, что я не могу с тобой спорить, - сказал я. - Но в то же время принять все это мой разум не в состоянии.
Он засмеялся и легонько дотронулся до моей головы.
- Ты - псих. Честное слово, - улыбнулся он. - Но это - нормально. Я знаю: жить, как подобает воину, необычайно трудно. Если бы ты выполнял все мои инструкции и действовал в точности так, как я тебя все время учил, ты к сегодняшнему дню обладал бы силой, достаточной, чтобы пройти по мосту. Достаточной для того, чтобы видеть и остановить мир.
- Но с какой стати, дон Хуан, я должен хотеть обладать силой?
- Вряд ли можно сейчас размышлять о причинах. Но если бы ты накопил достаточное количество силы, она сама подсказала бы тебе ответ на этот вопрос. Бред сумасшедшего, верно?
- Хорошо, а тебе самому сила зачем?
- Я в этом похож на тебя. Я тоже не хотел обладать силой. И не видел причин для того, чтобы ее накапливать. И никогда не выполнял инструкций, которые мне давались, или, по крайней мере, никогда не думал, что их выполняю. И однако, несмотря на свою глупость, я накопил достаточное количество силы, и в один прекрасный день моя личная сила заставила мир рухнуть.
- Но почему кто-то должен хотеть остановить мир?
- Так ведь никто и не хочет, в том-то и дело. Это просто происходит. А когда ты узнаешь, что это такое - остановка мира, ты осознаешь, что на то есть свои веские причины. Видишь ли, одним из аспектов искусства воина является умение сначала по некоторой особой причине разрушить мир, а затем - снова восстановить его для того, чтобы продолжать жить.
Я сказал, что, наверное, было бы убедительнее всего, если бы он на примере разъяснил мне эти особые причины для разрушения мира.
Он какое-то время молчал, как бы обдумывая, что мне ответить.
- Ничего не могу тебе по этому поводу сказать, - проговорил он наконец. - Для того, чтобы это знать, нужна сила, много силы. Может быть, когда-нибудь ты, несмотря на собственное сопротивление, начнешь жить, как подобает воину. Это произойдет, вероятнее всего, тогда, когда ты накопишь достаточно силы и сможешь ответить на свой вопрос самостоятельно. Я научил тебя практически всему, что необходимо воину для того, чтобы начать должным образом действовать в мире, самостоятельно накапливая силу. Но мне, в то же время, известно, что ты еще не можешь этого сделать и что я должен проявить терпение. Чтобы попасть в мир силы, необходимо пройти путь длиною в жизнь. Это - непреложный факт, и мне он известен.
Дон Хуан взглянул на небо, а потом - на горы. Солнце уже повернуло к западу, а на горах клубились и быстро росли дождевые тучи. Я забыл завести часы и не знал, который час. Я спросил дона Хуана о времени, и у него начался такой приступ хохота, что он скатился с плиты, на которой мы сидели, прямо в кусты.
Потом он встал, потянулся, зевнул и сказал:
- Еще рано. Подождем, пока на вершине нашего холма соберется туман. Ты должен остаться один на этой плите и поблагодарить туман за все, что он для тебя сделал. А я буду где-нибудь поблизости, чтобы помочь тебе в случае необходимости.
Перспектива один на один встретиться с туманом почему-то привела меня в ужас. Я подумал, что такая иррациональная реакция с моей стороны - просто идиотизм.
- Ты не можешь, не поблагодарив, уйти из этих безлюдных гор, - твердо произнес дон Хуан. - Воин никогда не поворачивается к силе спиной, не заплатив за проявленную к нему благосклонность.
Он лег на спину, накрыл шляпой лицо и сложил руки под головой.
- Как я должен вести себя в ожидании тумана? - спросил я. - Что мне делать?
- Пиши! - сказал он из-под шляпы. - Только не закрывай глаза и не поворачивайся к туману спиной, когда он появится.
Я попытался было записывать, но никак не мог сосредоточиться. Я встал и начал беспокойно расхаживать туда-сюда. Дон Хуан приподнял шляпу и взглянул на меня с некоторым раздражением.
- Сядь! - приказал он.
Он сказал, что битва силы еще не окончена и что мне нужно приучить свой дух к безмятежности. Ничто из того, что я делаю, не должно выдавать моих чувств. Если, конечно, я не хочу, чтобы эти горы стали для меня ловушкой.
Дон Хуан сел и движением руки дал мне понять, что сейчас будет говорить о чем-то очень важном. Он сказал, что мне следует вести себя так, как будто ничего происходит, потому что места силы, а в одном из них мы в тот момент находились, способны «втянуть» человека, который чем-то обеспокоен. Тогда между человеком и местом силы могут образоваться странные и болезненные узы.
- Эти узы - как тяжелый якорь. Они не дают человеку оторваться от места силы иногда в течение всей жизни, - продолжал он. - А это место - не для тебя. Ты не нашел его сам. Так что возьми себя в руки, а то еще, чего доброго, штаны со страху потеряешь.
Его предостережение подействовало на меня подобно заклинанию. Несколько часов я работал без перерыва.
Дон Хуан заснул и проснулся только когда туман, спускавшийся с вершины холма, был уже в сотне метров от нас. Он встал и осмотрелся. Я тоже посмотрел вокруг, не поворачиваясь спиной к туману. Спустившийся с гор, которые были справа от нас, туман уже окутал все вокруг. Слева тумана не было, однако ветер, который вроде бы дул справа, гнал туман в долину. Туман неуклонно нас окружал.
Дон Хуан прошептал мне, что я должен в полном спокойствии стоять на месте, не закрывая глаз. Повернуться и начать спускаться вниз мне можно будет лишь тогда, когда туман полностью нас окружит.
И дон Хуан спрятался среди камней метрах в двух позади меня.
Горы были погружены в величественное и одновременно жуткое безмолвие. Мягкий ветер шуршал, подгоняя туман, и мне показалось, что это сам туман шипит, скатываясь на меня с вершины холма большими клочьями, похожими на комки плотного белесого вещества. Я понюхал туман. Запах чего-то острого странным образом смешивался с какими-то свежими мягкими ароматами. И туман окутал меня.
У меня возникло ощущение, что туман действует на веки. Они отяжелели. Захотелось закрыть глаза. Стало холодно. В горле запершило, захотелось кашлянуть, но я не решился. Чтобы не кашлянуть, я запрокинул голову и вытянул шею. Взглянув вверх, я почувствовал, что вижу плотность тумана, будто взгляд мой проникает сквозь него. Глаза начали закрываться, я не в силах был бороться со сном. Я почувствовал, что через мгновение рухну на землю. Тут откуда-то выскочил дон Хуан и, схватив меня за руки, сильно встряхнул. Этого было достаточно, чтобы я пришел в себя.
Он шепнул мне на ухо, что теперь я должен что есть духу бежать вниз по склону. Он будет следовать за мной, потому что ему вовсе не хочется, чтобы на него катились камни, которые я на бегу столкну вниз. Он сказал, что это - моя битва силы, поэтому я должен быть впереди, и моя задача - сохранять ясность ума и отрешенность, чтобы выбрать правильный путь.
- Это - как раз тот случай, - громко произнес он. - Мы спустимся только если твое настроение будет настроением воина. Иначе нам не уйти из тумана.
Мгновение я колебался. У меня не было уверенности в том, что я найду дорогу, которая выведет нас отсюда, из этих гор, на равнину.
- Ну! Беги, кролик, беги!!! - завопил дон Хуан и подтолкнул меня вниз.
Глава 13. Последняя остановка воина
Воскресенье, 28 января 1962
Около 10 часов утра дон Хуан вошел в дом. Уходил он, когда едва занимался рассвет. Я поздоровался. Он усмехнулся и в шутку пожал мне руку, приветствуя меня с подчеркнутой церемонностью.
- Нам предстоит, небольшая прогулка, - сказал он. - Садись в машину, поедем в одно очень интересное место, и там ты поищешь силу.
Он расстелил две сетки и на каждую из них поставил по две тыквенные фляги: одну - с едой, вторую - с водой. Потом он стянул сетки тонкой веревкой и одну из них вручил мне.
Мы неспешно поехали на север. Километров через сто пятьдесят свернули с Панамериканского шоссе на запад и поехали по мощеной гравием дороге. Мы ехали несколько часов, и за все это время никого не встретили. Мне казалось, что моя машина - единственная на всей этой дороге. Лобовое стекло постепенно покрывалось разбившимися об него насекомыми и пылью. В конце концов наступил момент, когда стало почти невозможно различать дорогу. К тому же был уже вечер, и довольно сильно стемнело. Я отчаянно напрягал зрение, стараясь разглядеть дорогу и очертания впереди, но мне это не удавалось.
Я сказал дону Хуану, что нужно остановиться и протереть лобовое стекло. Он велел ехать не останавливаясь, даже если придется тащиться со скоростью пешехода, высунув голову в окно, чтобы смотреть вперед. Он сказал, что, пока мы не прибудем на место, нам вообще нельзя останавливаться.
В каком-то месте он велел мне свернуть направо. Было так темно и мы поднимали такую тучу пыли, что даже фары не особенно помогали. С содроганием я съехал с дороги. Я боялся, что на обочине - глубокий песок, но она оказалась глинистой и хорошо утрамбованной.
Метров сто я ехал с самой низкой скоростью, на какую только способна машина, высунувшись наружу и рукой придерживая открытую дверцу. Наконец дон Хуан велел остановиться. Он сказал, что мы приехали и что машина как раз стоит за огромным камнем, где ее не видно с дороги.
Я выбрался из машины и пошел вперед, чтобы в свете фар хоть немного осмотреть местность. Я не имел ни малейшего представления о том, где мы находимся. Но дон Хуан выключил фары. Он громко сказал, что у нас нет времени, поэтому нужно запереть машину и немедленно отправляться дальше.
Он дал мне мою сетку с флягами. Было темно, я споткнулся и чуть их не уронил. Дон Хуан мягко, но непреклонно потребовал, чтобы я сел и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Однако с глазами все было в порядке, проблема заключалась не в этом. После того, как я вылез из машины, они быстро привыкли к темноте, и теперь я видел все достаточно хорошо. А мешала мне какая-то непонятная нервозность, заставлявшая меня вести себя так, словно я был слегка невменяем. Я жаждал ясности и принялся с пристрастием допрашивать дона Хуана:
- Куда мы идем?
- Мы должны в полной темноте пешком добраться до одного особенного места.
- Зачем?
- Чтобы точно узнать, способен ты продолжить охоту за силой или нет.
- Это что - тест? Экзамен? Но ведь я могу его завалить, дон Хуан. Что будет тогда? Ты не перестанешь со мной общаться? А учить меня своему знанию?
Он выслушал все вопросы, не перебивая. Но сказал, что то, что мы делаем, - вовсе не тест и не экзамен. Мы ожидаем знака. Если его не будет, значит моя охота за силой оказалась неудачной. В этом случае я буду свободен от каких бы то ни было обязательств, и мне будет предоставлена возможность оставаться настолько глупым, насколько я захочу. Но в любом случае дон Хуан останется моим другом и будет всегда рад возможности видеть меня и со мной общаться.
Мне почему-то стало ясно, что я не справлюсь.
- Знака не будет, - как бы в шутку сказал я, - Я знаю. У меня мало силы.
Дон Хуан засмеялся и мягко похлопал меня по спине:
- Ты не волнуйся, - парировал он. - Знак будет. Я знаю. У меня силы намного больше, чем у тебя.
Он решил, что сказал что-то забавное. Он хлопнул себя по ляжкам, хлопнул в ладоши и расхохотался.
Дон Хуан закрепил мою сетку у меня на спине и объяснил, что я должен идти сзади на расстоянии одного шага и стараться как можно точнее ступать за ним след в след.
Очень драматическим тоном он прошептал:
- Это поход за силой, так что в зачет идет абсолютно все.
Он объяснил также, что, ступая за ним след в след, я буду поглощать силу, рассеиваемую им при ходьбе.
Я взглянул на часы. Было одиннадцать вечера.
Дон Хуан поставил меня по стойке смирно. Потом он взял меня за правую ступню и передвинул ее вперед на расстояние одного шага. Потом сам встал на шаг впереди меня в точно такой же позе и пошел вперед, повторив предварительно свои инструкции относительно того, что я должен пытаться идти за ним след в след. Очень разборчиво он прошептал, что ни на что другое внимание обращать не нужно. Только ступать след в след. Не смотреть ни вперед, ни по сторонам, только вниз, на его ноги.
Начал он очень спокойно и расслабленно. Я без труда следовал за ним, мы шли по относительно твердой земле. Метров тридцать я прошел, следуя шагу дона Хуана и точно попадая след в след, но потом украдкой глянул в сторону и тут же наступил ему на ногу.
Он хихикнул и сказал, что я совсем не повредил ему лодыжку, наступив ботинком на ногу, но если я и дальше буду продолжать в том же духе, то к утру один из нас станет калекой. Очень тихо, но твердо он со смехом сказал, что не собирается из-за моей глупости и невнимательности становиться хромым и что если я еще раз наступлю ему на ногу, он заставит меня разуться и идти босиком.
- Но я не могу идти без ботинок! - громко и хрипло заявил я.
Дон Хуан снова расхохотался, и нам пришлось остановиться и ждать, пока он отсмеется.
Он сказал, что насчет ботинок говорил совершенно серьезно. Мы идем на встречу с силой и мне предстоит к ней прикоснуться, поэтому в каждом шаге должно присутствовать совершенство.
Перспектива прогуляться по пустыне без ботинок напугала меня невероятно. Дон Хуан пошутил, что моя семья, должно быть, относилась к тем фермерским семьям, в которых в обуви чуть ли не в постель ложатся. Разумеется, он был прав. Я никогда не ходил босиком, и прогулка без ботинок по пустыне была в моем понимании чем-то подобным самоубийству.
- Эта пустыня буквально сочится силой, - прошептал дон Хуан. - Не время и не место для боязливости.
И мы снова двинулись в путь. Дон Хуан шел неторопливо, и мне было легко. Через некоторое время я заметил, что мы прошли участок с твердым грунтом и теперь идем по песку. Ноги дона Хуана увязали в нем и оставляли глубокие следы.
Мы долго шли, прежде чем дон Хуан решил остановиться. Он не сделал это неожиданно, а сперва предупредил меня, что сейчас остановится, чтобы я на него не налетел. Почва к тому моменту уже опять стала плотной. Было такое впечатление, что мы поднимаемся вверх по склону.
Дон Хуан сказал, что если мне нужно сходить в кусты, то это следует сделать сейчас. Дальше нам предстоит тяжелый переход, который нужно совершить без единой остановки. Я взглянул на часы. Был час ночи.
После десяти-пятнадцатиминутного отдыха дон Хуан велел мне встать и приготовиться. И мы снова двинулись в путь. Он был прав - переход оказался сущим кошмаром. Мне в жизни не приходилось делать ничего, что требовало бы такой полной концентрации. Дон Хуан шел так быстро и напряжение от сосредоточенности на каждом его шаге было столь огромным, что в какой-то момент я вообще перестал ощущать, что иду. Я шагал словно по воздуху, не чувствуя ни ног, ни земли, и какая-то сила несла меня вперед и вперед. Я был настолько сконцентрирован на своем движении, что даже не заметил, как постепенно начало светать. Просто неожиданно обнаружилось, что мне виден дон Хуан, идущий впереди, и видны его ноги, движения которых мне приходилось всю ночь наполовину угадывать.
В какое-то мгновение дон Хуан неожиданно отпрянул в сторону. Инерция пронесла меня еще метров двадцать. Постепенно шаг мой замедлился, ноги ослабели и начали дрожать. В конце концов я рухнул на землю.
Я поднял глаза. Дон Хуан стоял надо мной и спокойно меня разглядывал. Он совсем не выглядел уставшим. Я же хватал ртом воздух, весь покрывшись холодным потом.
Дон Хуан взял меня за руку и развернул. Он сказал, что восстановить силы можно только лежа головой на восток.
Мало-помалу я расслабился. Все тело ныло, однако постепенно я отдохнул и пришел в себя. Наконец у меня появилось достаточно энергии, чтобы встать. Я хотел взглянуть на часы, но дон Хуан не позволил, прикрыв ладонью мое запястье. Очень мягко, почти нежно, он развернул меня лицом на восток и сказал, что в моем дурацком хронометре нет никакой надобности, потому что мы находимся в магическом времени, и нам предстоит узнать наверняка, способен ли я преследовать силу.
Я огляделся. Мы стояли на плоской вершине очень большого высокого холма. Я хотел было подойти к чему-то, что показалось мне краем площадки или трещиной в скале, но дон Хуан подскочил ко мне и удержал на месте.
Он приказал мне оставаться там, где я упал, пока из-за далеких темных вершин не появится солнце.
Дон Хуан указал на восток и обратил мое внимание на плотную гряду туч над горизонтом. Он сказал, что ветер может вовремя их разогнать, и тогда первые лучи солнца коснутся моего тела. Это будет знак.
Он велел мне стоять лицом на восток, выставив вперед правую ногу, и смотреть в сторону солнца, не фокусируя глаз.
Скоро ноги одеревенели, икры начали болеть. Поза оказалась мучительной, ноги подкашивались, все мышцы ныли. Я держался, сколько мог. Я уже почти упал. Ноги дрожали, когда дон Хуан сказал:
- Хватит!
Он помог мне сесть.
Гряда туч не сдвинулась с места, и солнца, которое уже наверняка взошло над горизонтом, мы не видели.
По этому поводу дон Хуан произнес только два слова:
- Очень плохо.
Я не хотел тут же спрашивать, в чем именно дело, но, зная дона Хуана, был уверен, что он будет в точности следовать указаниям знаков. А в это утро знака не было. Боль в икроножных мышцах улеглась, и я ощутил прилив сил. Самочувствие заметно улучшилось. Я попрыгал, чтобы снять закрепощенность мышц. Дон Хуан очень ненавязчиво посоветовал сбегать на соседний холм, нарвать листьев особого вида кустарника и растереть ими мышцы ног, чтобы снять боль.
С того места, где я стоял, мне хорошо был виден большой пышный зеленый куст. Листья выглядели очень сочными. Когда-то я такими уже пользовался. Мне они, как правило, не особенно помогали, но дон Хуан всегда утверждал, что по-настоящему дружественные растения действуют очень тонко, почти незаметно.
Я сбежал с нашего холма и быстро поднялся на соседний. Добравшись до вершины, я почувствовал, что напряжение было для меня слишком большим. Я пережил несколько весьма неприятных минут, пока ценой огромных усилий пытался восстановить дыхание. У меня заболел живот, я присел на корточки, а потом, скрючившись, опустился на колени и оставался в этом положении, пока не расслабился. Потом я встал и направился к кусту, чтобы нарвать листьев. Но не смог его найти. Я огляделся. Я был уверен, что стою точно на том месте, где видел куст, но ни там, ни где-либо поблизости не было ничего, сколько-нибудь напоминающего именно это растение. Но я в самом деле стоял на том месте, где его видел! Это было единственное место на поверхности холма, которое хорошо просматривалось оттуда, где стоял сейчас дон Хуан.
Я прекратил поиски и вернулся на другой холм. Когда я рассказал, в чем дело, дон Хуан снисходительно улыбнулся.
- Почему ты называешь это ошибкой? - спросил он.
- Потому что там нет никакого куста, - ответил я.
- Но ведь ты же его видел! Верно?
- Мне казалось, что вижу.
- А что ты теперь видишь на том месте?
- Ничего.
На том месте, где я, как мне казалось, видел куст, никакой растительности не было вообще. Я попытался объяснить то, что видел, оптическим обманом, чем-то вроде миража. Ведь я был буквально на грани полного изнеможения и вполне мог поверить, что вижу ожидаемое там, где ничего подобного нет в помине.
Дон Хуан мягко усмехнулся и коротко, но пристально на меня взглянул.
- Не вижу никакой ошибки, - сказал он. - Растение там, на вершине холма.
Теперь наступила моя очередь посмеяться. Я внимательно осмотрел весь противоположный склон. В поле зрения подобных растений не было. То, что происходило со мной, когда я видел куст, было, насколько я понимал, настоящей галлюцинацией.
С невозмутимым видом дон Хуан начал спускаться с холма, сделав мне знак следовать за ним. Вместе мы взобрались почти на вершину соседнего холма и подошли прямо к тому месту, где я видел куст.
Я усмехнулся, поскольку был уверен, что прав. Дон Хуан тоже усмехнулся.
- Сходи на другую сторону холма, - сказал он. - Куст - там.
Я заявил, что склон с противоположной стороны холма не был мне виден, и там вполне может расти такой куст, но это ничего не значит.
Дон Хуан снова кивнул мне, приглашая следовать за ним. Вместо того, чтобы подняться на вершину холма, а затем спуститься на склон, он повел меня в обход и с многозначительным видом остановился возле зеленого куста, не глядя на него.
Он повернулся ко мне, как-то странно пронзительно на меня взглянув.
- В округе, должно быть, сотни таких растений, - пробормотал я.
Дон Хуан, по-прежнему невозмутимо, принялся спускаться по той стороне холма, на которой мы теперь стояли. Мы попытались отыскать еще хотя бы один такой же куст. Но в пределах видимости ничего подобного не было, и только примерно через полкилометра мы наткнулись на второе такое растение.
Ни слова не говоря, дон Хуан повел меня на первый холм. Мы немного там постояли, а потом отправились на поиски растений этого вида в противоположном направлении. Довольно тщательно прочесав местность, мы наткнулись еще на два куста примерно в миле от того места, с которого мы начали поиск. Они росли вместе, одним пятном зелени, более сочной, чем окружающая сухая растительность.
Дон Хуан взглянул на меня с серьезным выражением лица. Я не знал, что думать по этому поводу.
- Очень странный знак, - сказал он.
Мы вернулись на вершину первого холма, сделав большой круг, чтобы приблизиться к ней с другой стороны. Казалось, дон Хуан специально отклонялся от прямого пути, чтобы я убедился - вокруг не так уж мало растений такого вида. По дороге к вершине мы не встретили больше ни одного. Наверху мы молча сели, и дон Хуан развязал свою сетку с флягами.
- Поешь, тебе станет лучше, - сказал он.
Он не мог скрыть удовлетворения. С лучистой улыбкой он потрепал меня по затылку. Я чувствовал, что полностью сбит с толку. Меня беспокоило то, как разворачивались события, но я слишком устал и был голоден, поэтому не пытался по-настоящему все это обдумывать.
После еды я почувствовал, что очень хочу спать. Дон Хуан предложил мне использовать технику сведения глаз и выбрать подходящее для сна место на вершине холма, где я видел куст.
Я выбрал. Дон Хуан собрал на этом месте хворост и выложил им круг, диаметр которого равнялся длине моего тела. Очень аккуратно он сорвал несколько веток и подмел площадку внутри круга. Он только делал метущие движения над поверхностью земли, в действительности ее не касаясь. Потом он собрал все камни внутри круга и сложил их в центре, тщательно рассортировав по размеру на две кучки с равным количеством камней в каждой.
- Что ты делаешь с этими камнями? - спросил я.
- Это не камни, - ответил он. - Это - струны. На них будет подвешено твое место.
Он взял камни из кучи поменьше и выложил их по границе круга. Действуя как каменщик, дон Хуан палкой прочно закрепил в земле каждый камень.
Меня он внутрь круга не пустил, а велел ходить вокруг и наблюдать за тем, что он делает. Я насчитал восемнадцать камней, которые он укладывал по очереди против часовой стрелки.
- Теперь беги вниз и жди у подножия холма, - велел он. - А я подойду к краю и гляну, в подходящем ли ты месте стоишь.
- Что ты собираешься делать?
- Собираюсь бросить тебе каждую из этих струн, - ответил он, указывая на кучку более крупных камней. - А ты должен выложить их на земле, там, где я покажу, таким же образом, как я здесь выложил маленькие. Ты должен действовать крайне аккуратно. Когда имеешь дело с силой, в каждом движении должно быть совершенство. Ошибки здесь смертельны. Каждый из этих камней - это струна, которая может убить нас, если мы оставим ее незакрепленной. Поэтому у тебя нет ни малейшей возможности ошибиться. Твой взгляд должен бить прикован к струне, когда я буду ее бросать и когда она упадет на землю. Если ты отвлечешься хотя бы на мгновение, ты потеряешь струну и не сможешь отличить ее от множества обычных камней, разбросанных вокруг.
Я предположил, что будет проще, если я сам по одному отнесу все камни вниз.
Дон Хуан засмеялся и отрицательно покачал головой:
- Это - струны. Я должен их бросить, а ты - подобрать.
На выполнение этого задания ушло несколько часов. Концентрация, которая для этого требовалось, стала для меня настоящей пыткой. Каждый раз, бросая камень, дон Хуан напоминал мне, что нужно быть внимательным и сфокусировать взгляд. И он поступал очень правильно. Было безумно трудно проследить за камнем, который катился с горы, цепляясь по пути за другие камни и сталкивая их вниз.
Когда круг, наконец, замкнулся и я поднялся наверх, мне казалось, что я вот-вот упаду замертво. Дон Хуан набрал мелких веток и устлал ими землю внутри круга. Он дал мне немного листьев и велел засунуть их под штаны и приложить к коже в области пупка. Он сказал, что они согреют меня и мне будет тепло спать без одеяла. Я вошел в круг и повалился на землю. Подстилка из веток оказалась очень мягкой, и я мгновенно уснул.
Когда я проснулся, был уже почти вечер. Дул ветер, и небо было в тучах. Надо мной висели плотные кучевые облака, но к западу они сменялись тонким покрывалом перистых облаков, и солнце время от времени освещало землю.
Сон освежил меня. Я чувствовал себя обновленным и счастливым. Ветер меня не беспокоил. Мне не было холодно. Подперев голову руками, я осмотрелся. Раньше я не обращал внимания на то, что вершина холма находилась на довольно большой высоте. На западе открывался впечатляющий вид. Я видел огромное пространство: низкие холмы, постепенно переходившие в плоскую поверхность пустыни, протянувшейся до самого горизонта. С севера на восток протянулись хребты коричневых горных вершин. На юге лежали бесконечные цепи холмов и низин, а вдали виднелся синеватый горный массив.
Я сел. Дона Хуана нигде не было видно. Мною овладел внезапный страх; я подумал, что он мог уйти, оставив меня в одиночестве, а обратного пути к машине я не знал. Я снова улегся на подстилку из веток. Меня опять охватил покой, я испытал изумительное ощущение прекрасного самочувствия и совершенно новое для себя состояние: мышление словно отключилось. Я был счастлив. Я чувствовал себя здоровым. Меня буквально затопило странное спокойное возбуждение. С запада дул мягкий ветерок. Он волной пробегал вдоль тела, но холодно от этого не становилось. Я чувствовал его дуновение на лице и за ушами. Это было похоже на мягкие волны теплого прибоя, который окатывал меня, отступал, снова окатывал… Я пребывал в странном состоянии. Оно не походило ни на одно из состояний, знакомых мне по моей занятой, суетливой и неустроенной жизни. Я заплакал. Но не от печали. И не от жалости к себе. Я заплакал от радости, от какой-то неизъяснимой и невыразимой радости.
Мне хотелось остаться на этом месте навсегда. Я, наверное, так бы и поступил, но откуда-то явился дон Хуан и выдернул меня из круга.
- Ну, хватит, ты достаточно отдохнул, - сказал он, за руку поднимая меня с земли.
Очень спокойно он повел меня прогуляться вокруг вершины холма. Мы шли медленно и молча. Позже он захотел, чтобы я осмотрел окружающий пейзаж. Глазами и движением подбородка он указал на небо и горы.
Был вечер, и панорама, открывавшаяся с вершины холма, выглядела потрясающе. Вид ее пробудил во мне ощущения величественного страха и отчаяния. И воспоминание о картинах, которые я видел в детстве.
Мы взобрались на самую высокую точку холма - вершину заостренной скалы, вздымавшейся над площадкой. Там мы сели лицом к югу и устроились поудобнее, прислонившись к камню. Перед нами простиралась поистине величественная картина: холмы, холмы без конца и края.
- Запечатлей все это в памяти, - прошептал мне на ухо дон Хуан. - Здесь - твое место. Утром ты видел, и это был знак. Ты нашел это место с помощью видения. Знак оказался неожиданным, но он явился. Так что тебе придется охотиться за силой, нравится это тебе или нет. Право принятия такого решения не принадлежит людям. Ни тебе, ни мне. Отныне вершина этого холма - твое место, твое любимое место. Все, что ты видишь вокруг, находится на твоем попечении. Ты должен заботиться обо всем, что здесь есть, и все это, в свою очередь, будет заботиться о тебе.
В шутку я спросил, является ли все здесь моим. Он очень серьезно ответил, что да. Я засмеялся и сказал, что это напоминает мне историю завоевания испанцами Нового Света и то, как они делили открытые земли во имя своего короля. Они поднимались на вершину горы и объявляли принадлежащими испанской короне все земли в округе.
- Хорошая идея! - сказал дон Хуан. - Я подарю тебе всю землю, которую может охватить твой взгляд.
Он встал и обвел рукой все, повернувшись всем телом, чтобы замкнуть круг.
- Вся эта земля - твоя!
Я громко рассмеялся.
Он хихикнул и спросил:
- А почему бы и нет? Почему я не могу подарить тебе эту землю!
- Но ты же не владеешь этой землей, - сказал я.
- Ну и что? Испанцы тоже не владели землей, но делили ее и раздавали. Почему ты не можешь получить землю таким же способом?
Я пристально его разглядывал, пытаясь определить, что скрывается за его улыбкой. Он расхохотался и чуть не свалился со скалы.
- Вся эта земля - твоя. Вся, сколько видит глаз, - продолжал он, по-прежнему улыбаясь, - Не для того, чтобы использовать, но чтобы запомнить. Однако вершина этого холма, на которой мы находимся, - твоя. Ею ты можешь пользоваться всю оставшуюся жизнь. Я отдаю ее тебе, потому что ты сам ее нашел. Она - твоя. Бери!
Я засмеялся, однако дон Хуан, казалось, был очень серьезен. Он улыбался, но, похоже, действительно верил, что дарит мне всю эту землю.
- Действительно, почему бы и нет? - спросил он, словно читая мысли.
- Я принимаю подарок! - сказал я наполовину в шутку.
Улыбка исчезла с его лица. Прищурившись, он смотрел на меня.
- Каждый камень и каждый куст на этом холме, особенно на его вершине, находится под твоей опекой. Каждый живущий здесь червяк - твой друг. Ты можешь пользоваться ими, а они - тобой.
Несколько минут мы молчали. Мыслей было необычно мало. Я смутно чувствовал, что неожиданное изменение его настроения является чем-то вроде предупреждения, но не испугался и не встревожился. Просто мне больше не хотелось разговаривать. Слова почему-то казались мне неточными, а их значения - слишком расплывчатыми. Никогда прежде у меня не возникало подобного чувства, но стоило мне осознать необычность своего настроения, как я поспешно заговорил.
- Но что мне делать с этим холмом, дон Хуан?
- Запечатлей каждую деталь в своей памяти. Сюда ты будешь приходить в сновидениях. Здесь ты встретишься со своими силами, здесь однажды тебе будут открыты тайны. Ты охотишься за силой; это - твое место, и здесь ты будешь черпать энергию. Сейчас то, что я говорю, лишено для тебя смысла. Так что пусть пока это останется бессмыслицей.
Мы спустились со скалы, и дон Хуан повел меня к небольшому чашеобразному углублению на западной стороне вершины. Там мы сели и перекусили.
Несомненно, было на вершине этого холма что-то неописуемо приятное для меня. И во время еды, как и во время отдыха, я испытывал неизвестное прежде тонкое наслаждение.
Медные отсветы заходящего солнца ложились на все вокруг. Камни, трава, кусты - все было словно залито золотом. Я полностью предался созерцанию. Думать не хотелось.
Дон Хуан заговорил. Тихо, почти шепотом. Он велел мне запомнить все, каждую деталь, независимо от того, насколько мелкой или незначительной она кажется. Особенно пейзаж, наиболее впечатляющие виды которого открывались в западном направлении. Он сказал, что сейчас я должен смотреть на солнце, не фокусируя взгляда. До тех пор, пока оно не скроется за горизонтом.
Последние минуты перед тем, как солнце коснулось покрывала низких туманных облаков, были поистине фантастическими, в полном смысле слова. Словно солнце подожгло землю, подобно искре, упавшей в сухой хворост, вспыхнувший почти мгновенно ярким пламенем. Кожей лица я буквально ощущал красноту солнечного света.
- Встань! - закричал дон Хуан, с силой потянув меня за руку.
Он отскочил от меня и очень требовательным тоном велел бежать на месте.
Я побежал. По телу поплыло тепло. Тепло было медно-розовым. Я ощущал, как оно струится по небу и собирается над глазами. Вся верхняя часть головы словно пылала холодным огнем, излучая медно-розовое сияние.
По мере того, как исчезало за облаками солнце, что-то во мне заставляло меня бежать все быстрее и быстрее. В какое-то мгновение я ощутил необычайную легкость, я почувствовал, что вот-вот взлечу и унесусь прочь. Дон Хуан крепко схватил меня за запястье. Почувствовав давление его пальцев, я вернулся в состояние уравновешенной собранности. Я плюхнулся на землю. Дон Хуан сел рядом.
Он дал мне отдохнуть несколько минут. Потом встал, похлопал по плечу и знаком пригласил следовать за ним. Мы слезли с заостренной скалы, на которой сидели. Скала прикрывала нас от холодного ветра. Дон Хуан нарушил молчание:
- Хороший знак. Как странно! Он явился в конце дня. Насколько все же мы с тобой разные… Ты в гораздо большей степени, чем я, - создание ночи. Мне больше нравится юное сияние утра. Вернее, сияние утреннего солнца ищет меня. А от тебя - скрывается. А умирающее солнце, наоборот, к тебе благосклонно. Оно омыло тебя своим светом. Оно опалило тебя своим огнем, но не сожгло. Как странно!
- Почему странно?
- Я никогда такого не видел. Знак, если он является вообще, всегда приходит ко мне из обители восходящего солнца.
- А почему так, дон Хуан?
- Сейчас не время об этом говорить, - отрезал он. - Знание - сила. Для того, чтобы о нем говорить, нужно уметь управлять силой. А чтобы этому научиться, необходимо время. Много времени.
Я пытался настаивать, но он резко сменил тему. Он спросил, как у меня обстоят дела со «сновидением».
К тому времени я уже начал наблюдать во сне конкретные места - университет и квартиры своих друзей.
- Когда ты бываешь в этих местах - днем или ночью? - спросил дон Хуан.
Мои сны соответствовали тому времени дня, в которое я обычно бываю в соответствующих местах. В университете - днем, в домах своих друзей - вечером.
Дон Хуан предложил мне практиковать «сновидение» во время дневного сна и посмотреть, удастся ли мне визуализировать выбранное место в том виде, который оно имеет в тот самый момент, когда я сплю. Если я практикую «сновидение» ночью, то и видения выбранных мест должны быть ночными. Переживаемое в «сновидении» должно соответствовать тому времени суток, в которое «сновидение» практикуется. В противном случае это будет не «сновидение», а обычный сон.
- Чтобы облегчить себе задачу, тебе следует избрать вполне определенный объект, который должен находиться в том месте, куда ты хочешь попасть. На этом объекте необходимо сосредоточить внимание, - продолжал дон Хуан. - Например, ты можешь выбрать на этой вершине какой-нибудь вполне конкретный куст и смотреть на него до тех пор, пока он прочно не отпечатается в твоей памяти. И впоследствии ты сможешь попадать сюда в сновидении, просто вызвав образ этого куста. Или, скажем, камня, на котором мы сидели. Или чего угодно другого, что здесь присутствует: Задача путешествий в сновидениях значительно упрощается, если вызываешь образ места силы. Например, такого, как то, где мы сейчас находимся. Но если тебе по каким-либо причинам не хочется попадать именно сюда, можешь воспользоваться любым другим местом. Вероятнее всего, университет тоже является для тебя местом силы. Используй его.
Сначала сосредоточься на любом объекте, который там есть, а потом отыщи этот объект в сновидении. С объекта, который тебя интересует, переводи взгляд на руки. Потом - на любой другой объект и так далее. Но сейчас тебе необходимо полностью сосредоточиться на том, что присутствует здесь, на этой вершине, поскольку это - самое важное место в твоей жизни.
Он взглянул на меня, как бы оценивая впечатление от своих слов.
Я нервно задвигался, меняя позу, а он улыбнулся:
- Мне придется еще не раз приходить с тобой сюда. А потом ты будешь снова и снова приходить сюда сам. До тех пор, пока не насытишься этой вершиной, пока она буквально не затопит все твое существо. Ты сам узнаешь, когда это произойдет. И тогда эта вершина станет местом твоего последнего танца.
- Что означают твои слова, дон Хуан? Что за последний танец?
- Это - место твоей последней остановки. Где бы ни застала тебя смерть, умирать ты будешь здесь. У каждого воина есть место смерти. Избранное место, насквозь пропитанное незабываемыми, исполненными силы событиями, каждое из которых оставило неизгладимый след; место, на котором воин становился свидетелем великих чудес, в котором ему были поведаны тайны; место, где воин запасает свою личную силу. Долг воина - возвращаться туда после каждого контакта с силой, чтобы в этом месте сделать ее запас. Он либо просто приходит туда, либо попадает в сновидении. А в итоге, когда заканчивается время, отведенное ему здесь, на этой земле, и он чувствует на левом плече прикосновение смерти, дух его, который всегда готов, летит в избранное место, и там воин совершает свой последний танец. Он танцует, и единственным зрителем является смерть. У каждого воина своя особая последовательность движений и поз. Они несут в себе силу. Этому своеобразному танцу воин учится в течение всей жизни. Танцу, который воин исполняет под воздействием своей личной смерти. Если сила умирающего воина ограничена, танец его короток. Но если сила воина грандиозна, то его танец исполнен фантастического великолепия. Однако независимо от того, мала его сила или неизмерима, смерть должна остановиться. Смерть не может не стать свидетелем последнего танца воина на этой земле. Этот танец есть рассказ воина о том тяжелом труде, каким была его жизнь, и смерть должна ждать, ибо ей не под силу одолеть воина, пока танец его не будет завершен.
От слов дона Хуана меня бросило в дрожь. Покой, сумерки, величественные суровые картины окружающей природы - все было словно отдельными чертами, соединение которых рождало в воображении фантастические образы последнего танца воина - танца силы.
- Можешь ли ты научить меня этому танцу, невзирая на то, что я - не воин? - спросил я.
- Тот, кто охотится за силой, должен научиться этому сам, - ответил он. - И сейчас я ничем не могу тебе помочь. В скором времени у тебя, возможно, появится достойный противник. Тогда я покажу тебе первое движение твоего танца силы. А все остальные его элементы тебе придется находить самостоятельно, и это станет делом всей твоей жизни. Каждое новое движение ты будешь добывать в борьбе за силу. Так что, собственно говоря, танец воина - это история его жизни, история его личной борьбы, которая растет по мере того, как растет его личная сила.
- И что, смерть действительно останавливается, чтобы посмотреть на танец воина?
- Воин - всего лишь человек. Простой человек. И ему не под силу вмешаться в предначертания смерти. Но его безупречный дух, который обрел силу, пройдя сквозь невообразимые трудности, несомненно способен на время остановить смерть. И этого времени достаточно для того, чтобы воин в последний раз насладился воспоминанием о своей силе. Можно сказать, что это - сговор, в который смерть вступает с тем, чей дух безупречен.
Меня одолело любопытство, и я задал вопрос, который, по правде говоря, был праздным. Я спросил дон Хуана, знал ли он воинов, которые умерли, и известно ли ему, как последний танец повлиял на процесс их умирания.
- Прекрати, - сухо ответил он. - Смерть - это слишком серьезно и фундаментально. Умереть - не просто подрыгать ногами и задубеть.
- А я тоже буду исполнять свой последний танец перед лицом смерти?
- Непременно. Ты охотишься за личной силой, хотя пока что и не живешь как воин. Сегодня солнце явило тебе знак. Все лучшее, что ты сделаешь в своей жизни, будет сделано в конце дня. Очевидно, тебе не по нраву юное сияние раннего света. Путешествия по утрам тебя не привлекают. Но умирающее солнце - - темно-желтое слепое солнце - твое. Ты не любишь жару, ты любишь закатное сияние. И поэтому твой последний танец будет совершен на этой вершине в конце дня. И в танце этом будет твой рассказ о борьбе, о битвах, в которых ты победил, и о тех, которые проиграл, о радостях и разочарованиях, обо всем, что было встречено тобой в походе за личной силой. Твой танец поведает об открывшихся тебе тайнах и о чудесах, ставших твоим достоянием. Так же, как сегодня, умирающее солнце опалит тебя, но не обожжет. Будет дуть мягкий теплый ветер, и вершина холма задрожит. И когда танец твой подойдет к концу, ты посмотришь на солнце, посмотришь в последний раз, потому что больше ты не увидишь его никогда - ни наяву, ни в сновидении. А потом - потом смерть позовет тебя, указав на юг. В бесконечность.
